вы уходите.
Спрыгиваю с крыши и прохожу мимо Кани, Ракс шипит на него. Кани моему другу нравится меньше всех. Так же, как и мне. Спускаюсь вниз и прохожу в так называемую столовую. Опускаюсь на пустующий стул и осматриваю всех собравшихся. Передо мной пустая тарелка, все уже едят. В самом центре стола находится подкопченная сковорода с едой. Ракс прыгает у меня в голове и вопит, чтобы я быстрее хватала мясо и ела, пока эти идиоты не сожрали всё за нас. Откидываю мысли и, притянув к себе тарелку, перекидываю несколько кусков. Не обращая ни на кого внимания, быстро съедаю содержимое. Мне нужны силы. Как никогда раньше. По телу проносится жар, но он уже своего рода привычный и незаметный. Стараюсь не думать, что это мутант, который пытался меня спасти. И ему это удалось.
Ракс довольный тут же падает в дальнем углу моего сознания и моментально засыпает. Объелся. Встаю из-за стола первой. Монти тут же поднимается и кивает мне в сторону выхода. Оказавшись в коридоре, он провожает меня в маленькую комнатушку. Это когда-то явно было подсобным помещением. Слишком узко. Места едва хватит для меня одной. В самом углу лежит когда-то синий тюфяк.
– Спим до рассвета и уходим, – сообщает Монти.
– Хорошо.
Монти покидает крохотное помещение. Подхожу к двери, чтобы запереть её, но изнутри нет даже ручки. Возвращаюсь к тюфяку и, забравшись на него, моментально выключаюсь.
Мне снятся родители. Они по-прежнему живут на берегу моря в маленьком, но уютном доме. Я словно преследователь, стою на улице и подглядываю в окно, как мама смеётся над папой. Она что-то ему бросает, какую-то колкую фразу, папа срывается с места, а мама с визгом молодой девчонки убегает от него. Папа ловит маму. Да она и не особо старалась убежать. Я улыбаюсь, когда мама бросает на папу полный нежности взгляд…
Просыпаюсь оттого, что Ракс со всего разбегу врезается в черепную коробку. Опасность! Распахиваю веки и в темноте вижу силуэт. Он наваливается сверху и прижимает меня к тюфяку. Сон моментально растворяется в ужасе происходящего. Вскрикиваю, но мой голос тонет в грязной шершавой ладони.
– Заткнись, – шипит мне на ухо… Леон.
Какого черта?!
После секундного замешательства начинаю брыкаться. Размеры помещения не позволяют перевалить Леона. Здесь слишком тесно.
Пытаюсь его с себя скинуть и чувствую его возбужденное естество, оно упирается мне в живот. Моей шеи касается что-то острое – нож. Я перестаю брыкаться.
– Тихо.
Леон убирает руку от моего лица и опускает её вниз, расстегивает свои штаны. Он шумно дышит и не прекращает наступательных движений. Меня мутит от ужаса того, что он хочет со мной сделать. Я не позволю изнасиловать себя!
Нет!
– Будь послушной.
"Ракс!" – вопит мой разум.
Не успеваю понять как мои руки перехватывают запястье Леона и с мерзким хрустом ломают его, а нож по рукоять входит в шею. На меня течет теплая кровь. Отталкиваю от себя отца Монти и отползаю в дальний угол комнатушки. Рваное дыхание вылетает из меня, трясущимися руками пытаюсь стереть кровь с лица, но удаётся её только размазать.
"Пора валить", – подсказывает мне Ракс.
Встаю и подхожу к Леону, в практически непроглядной темноте плохо разбираю его очертания. Наклоняюсь и достаю нож из шеи. Переступаю тело и на трясущихся ногах иду к двери. Я в прострации. Слышу своё слишком шумное дыхание и громкий топот.
Приоткрываю дверь и, никого не заметив, выскальзываю наружу. Медленно и бесшумно иду по коридору. Когда до лестницы остаётся не больше метра, дверь справа открывается, и я встречаюсь взглядом с девочкой. Ей примерно пять. Дочь Монти. Внучка Леона. Она молча смотрит на меня, а я боюсь даже дышать. Сейчас она поднимет всех на уши.
Кристально чистые голубые глаза редко моргая рассматривают моё лицо. Лицо в крови. Она молчит. Не кричит и не просит никого о помощи. Этот ребенок видел много ужасного, и девушка, измазанная кровью, её не пугает.
Медленно переставляю ноги к ступеням, девочка начинает кашлять. Так сильно, что я вздрагиваю. Лающий кашель сгибает ребенка пополам. Делаю шаг к ней, чтобы помочь, но останавливаюсь, так и не прикоснувшись к ребенку. Девочка подносит ладонь к лицу и пытается успокоить свой кашель, отнимает руку, и я вижу, что её рот и ладонь испачканы в чем-то черном и склизком.
Слышу шаги из той же комнаты и, уже не боясь быть замеченной, взбегаю по ступенькам.
– Джил, стой! – кричит Монти, но я уже перебираюсь через завалы в церкви. Сердце бьется где-то в районе горла. Выбегаю в город и что есть силы несусь к мутантам.
Ночь ещё не кончилась, утро не наступило. Я убила человека. Сама. Своими руками. Монти мне больше не поможет. Слышу его крики за спиной, но, пересекая черту города, не сбавляю темпа и бегу сквозь расступающуюся гущу моих защитников. До того, как я появилась в их общине, количество живущих там было семь. После моего ухода – шесть. Я только что убила того, кто мог помочь местным выжить.
Не сбавляя скорости добегаю до водоёма. Останавливаюсь только тогда, когда передо мной начинают появляться останки не мертвых. Более медленно пробираюсь к ключу и падаю на колени прямо в воду. Трясущимися руками смываю с себя кровь Леона. Пью из ладоней и поднимаюсь. Всё тело мандражит от адреналина и неизвестности.
Я – убийца.
"Мы – убийца", – подсказывает Ракс.
Отпускаю Ракса, отдаю ему часть сознания, и он практически моментально успокаивает меня. Его сила и уверенность растекаются по венам, согревая холодную кровь.
Оборачиваюсь и, смотря на мутантов, говорю:
– Мы снова одни.
Произношу это вслух, лишь бы не было тишины.
Иду мимо них подальше от растерзанных смердящих трупов не мертвых. В голове всплывают слова Монти. Единственное место, где может находиться Хелл, – север. Ищу на деревьях мох и, определив направление, пробираюсь дальше от водоёма.
Из положительного – мы с Раксом сыты.
Из отрицательного – у нас нет воды. Вообще.
Надеюсь на дождь.
Я, Ракс и наша необъятная компания мутантов держим путь на север. Домой.
Глава двадцатая
Майкл
Кажется, что этот чокнутый день никогда не закончится. Я уже провёл собрание с командирами отрядов Хелл и тихо пылал от ярости. Они, абсолютно каждый из командиров, забили на авторитет Чарли, словно не он ими управляет, а они сами. Я узнал, что четвертый отряд распущен. У них, видите ли, отпуск. Остальные не рискнули так обнаглеть и просто делали вид,
