другого. Угнетающий страх ночных видений забылся, и теперь радужного настроения не испортила даже разбитая по неосторожности кружка с горячим укропником. Юра только фыркнул, первой попавшейся тряпкой вытер зеленоватую лужу и решил, что это знак свыше. Значит, завтракать он будет у родителей.
Погода стояла летная. Прохладно, ясно и в меру ветрено. Белая, крытая глянцем доска отражала голубое небо. Юра заставил ее подняться повыше, так, чтобы редкие деревья внизу казались не крупнее укропной поросли, а здания усадеб превратились в игрушечные домики. Потом он сел, свесив ноги в бездну под собой, и от души заключил:
— Небо — это прекрасно!
Юрген любил летать. (Какой же сильф не любит высокого полета?) Притом не стоя, а именно сидя, запрокинув голову и словно растворяясь в благодати Небес. Ветер обдувал прохладой его разгоряченные щеки, играл кудрями пепельных волос. Юра не стриг их коротко, позволяя отрастать почти до плеч, и они казались облаком вокруг его головы.
Небо давало покой и надежду. Оно внушало уверенность и наполняло духовной силой. Земные заботы казались мелочными и глупыми, игрушечными, как и все с такой высоты. В небе не было ни жены, ни страхов прошлого, ни интриг с тайнами и недомолвками. Юра знал, что не одинок в своих ощущениях. У всех его знакомых и друзей небо вызывало похожие чувства. Сильф вдруг подумал о людях, которые приспособили небо под войну. Он представил себя скрывающимся среди туч, выслеживающим противника, ведущим воздушный бой с таким же летучим врагом. И содрогнулся. Если, не допустите Небеса, такой день случится, он станет для Юргена крахом всей жизни. Небо в огне, багровые облака, кровь на досках — ужасно, неправильно, противоестественно. И страшно подумать, что для многих людей сейчас это — повседневность. Небо — для мира и ветра, война — для земли, а иной устрой с трудом укладывается в голове.
Юргену вспомнилась та длинноносая девчонка с черными глазами. По правде говоря, не такая уж и длинноносая — среди сильфов и похлеще бывают, но для человека явный перебор. И какие смерчи его дернули тогда ее поддразнить? Не иначе от раздражения взъелся. Летают в их, сильфийском, небе, оружием машут, убивать учатся. Да таких, как та черноглазая Климэн и на высоту травы над землей приподнимать нельзя.
Из-за горизонта показалась знакомая усадьба — сахарно-белый трехэтажный дом с лепными колоннами и плоской крышей. Как чудесно было забираться туда в ураган, когда нет возможности летать на досках, и чувствовать, как резко гудящий ветер обволакивает тело. Да и думается лучше не в комнатах или среди редких палисадников, а на просторе, где из земного лишь крыша, а над головой — бескрайняя развертка неба.
Юра увидел, как на крыльцо усадьбы вышла Рафуша, из-за пышного бело-желтого платья похожая на солнечный зайчик. Девочка залезла под крыльцо и достала легкую ярко-синюю доску. "Опять вечером поленилась на подставку вернуть" — весело отметил Юрген.
Рафуша вышла на ровное место, встала на доску, посмотрела наверх и, увидев брата, радостно замахала руками. Доска взмыла над землей стремительно, почти вертикально, летунье даже пришлось немного присесть.
Они поравнялись.
— Гы-ы! Юрка, прилетел! — завизжала сестренка и, почти не примеряясь, перепрыгнула к нему.
Юрген в последний момент одной рукой ухватил Рафушу за шиворот, не дав свалиться вниз, а другой притянул поближе ее доску, неподвижно зависшую на одном месте. Людские аппараты так не могли, без хозяина сразу теряя управление и летучесть.
— Я тоже рад тебя видеть, мелочь лохматая.
— Не лохматая, а пушистая! — запротестовала Рафуша, беспрестанно вертясь. — На себя посмотри!
Они оба сейчас были похожи на одуванчики в пору разлета семян, разве что грива Раферии подлиннее и посветлей.
Юра воспитательно щелкнул сестренку по носу и направил доску вниз.
— Без тебя дома совсем скучно стало, — делилась Раферия. — Даже позубоскалить не над кем. Непривычно очень, пусто. Хорошо, я с Дашкой подружилась! Она у тебя такая замечательная, Юрка, просто не передать! Уже несколько раз гостила. Мама с ней укропной рассадой поделилась. А еще Дашка меня доской управлять учит, видал, как я сейчас взлетела? Про такую технику взлета даже не во всех книжках пишут! Мы с Дашкой так похожи: по мыслям, по движениям. Гы, у нас глаза одинаковые, зеленые!
"Вот и женилась бы на своей Дашке, — с внезапной злостью подумал Юрген, — зачем меня заставили? Эх, сестра называется! Променяла брата на золовку! Впрочем, и я хорош. Хоть бы раз за неделю прилетел. Даже не домой, а просто с работы пораньше. Жена ведь говорила, что Рафуша часто у нас гостит, только допоздна не засиживается".
Доска мягко опустилась рядом с крыльцом. Но входить в дом сильф пока не спешил.
— Рафуша, а расскажи-ка мне, как поживают наши родители? Может, говорили чего про меня и свадьбу?
— У-у-у, — нахмурилась девочка, — с ними вообще все сложно. Полетели на крышу, расскажу.
Юрген снова направил доску ввысь, и в мгновение ока они очутились на белой площадке, открытой всем ветрам — по общему мнению, это было самое уютное место в усадьбе.
— Что-то у них творится нехорошее, — продолжила Рафуша, как в старые добрые времена устроившись у брата на коленях. — Они думают, я не вижу. Или сами ничего не замечают… Одним словом, как мы со свадьбы вернулись, мама словно об тучу ударилась.
— Нельзя так говорить о матери, — машинально поправил Юрген.
— Гы! — возмущенно выпалила Рафуша. — Ну а как еще?! Она всю дорогу домой обнимала меня так, что едва не задушила. А как прилетели — заперлась в спальне и три дня ревела, Небеса в свидетели, не вру!
— С чего ты взяла?
— Так слышно ж все! Гы… ладно, я специально висела под ее окном. Но какая уже разница? Юрка, ты можешь себе представить причину, по которой наша мама стала бы плакать?
— К сожалению, могу, — вздохнул Юра.
— Это когда ты в лазарете лежал? Тогда мама только пару часов поревела, а тут — три дня, почти без перерыва! Папа ей еду и укропник носил.
— А она что?
— Не ела и не пила, — замогильным шепотом сообщила Рафуша. — Но потом успокоилась, вчера даже улыбаться начала.
— А ты ничего полезного не подслушала? О клятвах и проклятиях, например.
— Гы, так ты ведешь расследование? И как успехи?
— Пока — темна вода во облацех, — признался сильф. — Так слышала?
— Нет, — Рафуша почесала в затылке. — Они вообще эту неделю мало разговаривали. И то больше намеками.
— Например?
— Не помню я! Но про клятвы и проклятия точно не было. Я последнее время дома редко бываю —
