и понял, что я для него важнее. Наивная, да? Согласна. Но как же хочется верить в лучшее…
Открывая дверь, я услышала взволнованное мамино «Ты куда?», но отвечать не стала. Если бы ответила, она бы меня остановила, я уверена.
Илья стоял возле горки на детской площадке. Уже смеркалось и рядом не было никого, даже людей, выгуливающих собак.
Пригладив растрепавшуюся косу, я облизала губы и уверенно направилась к Илье. Услышав мои шаги, он резко повернулся в мою сторону. Думала, улыбнется, но нет. На лице у Ильи застыло виноватое выражение.
Я остановилась шагах в четырех от него и скрестила руки на груди, намекая на невидимую стену между нами.
— Чего ты хотел? — спросила я.
— Злишься на меня? — вопросом на вопрос ответил Илья.
Я качнула головой.
— Винишь?
— Тебя?
Кивок.
— Отчасти, — призналась я. — Но и себя я тоже виню.
Карие глаза Ильи округлились.
— За что?
— За то, что не получилось удержать тебя, — честно ответила я. — За то, что не смогла сделать так, чтобы новая жизнь понравилась тебе больше прежней. За то, что думала, будто мы будем вместе…
Вот зачем я вышла? Глаза, которые были все еще красными от недавних слез, снова защипало. Мне и в первый раз не хотелось показывать Илье свои слезы, а сейчас и подавно.
— Мы можем быть вместе, Варь. — Илья сделал ко мне несмелый шаг, и расстояние между нами резко сократилось — до меня донесся запах его лосьона после бритья. — Зачем ты все усложняешь?
— Я не готова снова ждать, сказала же. — Чтобы не видеть лица Ильи, я опустила взгляд вниз и смотрела на песчинки у своих ног. — Не готова опять каждую минуту думать о том, жив ты или мертв.
— Но ты ведь уже ждала меня… — Его голос показался мне приглушенным, будто доносился откуда-то издалека.
— Теперь все изменилось. В тот раз я не так хорошо знала тебя, а сейчас… — слова давались мне с трудом, я никогда не умела и не любила откровенничать. — Сейчас ты стал для меня родным. И теперь переживать за тебя я буду в разы сильнее, а если с тобой что-то случится… — Я снова замолчала, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами. Вскинув взгляд, я дрожащими губами договорила: — Я без тебя жить не смогу…
Илья смотрел на меня так, будто только что своими же руками вонзил мне нож в сердце. От застывшей в его глазах боли мне стало еще хуже, и я отвела взгляд и смахнула проступившие слезы.
— Варь, я… — начал было Илья хриплым голосом, но я жестом руки его остановила.
Пора уже решить нашу проблему раз и навсегда.
Глубоко вдохнув, я уверенно произнесла:
— Выбирай: либо ты остаешься со мной и никуда не едешь, либо едешь, но со мной отношения обрываешь.
В глазах Ильи мелькнуло отчаяние. Он закусил нижнюю губу, затем прикрыл глаза и сжал ладони в кулаки.
Один, два, три, четыре, пять, шесть…
Досчитав до тридцати и недожавшись ответа, я произнесла:
— Понятно. Удачи.
Развернулась и сделала два шага вперед.
— Варь, стой! — Илья схватил меня за руку.
Я обернулась. Надежда, такая живучая и отчаянная, снова дала о себе знать.
— Ты остаешься?
Он закусил губу так сильно, что на ней выступила кровь. На лице отразилась неподдельная мука, а ладонь сжимала мою руку с отчаянной силой.
— Остаешься?
Илья прикрыл глаза и медленно помотал головой.
Вот и все.
— Тогда прощай. — Я высвободила свою руку — не без труда, — и пошла к дому, не оборачиваясь.
Сердце билось как ненормальное, отчаянно стремясь к Илье. Мне очень хотелось вернуться, прижаться к нему и сказать, что я в любом случае буду его ждать. Но так нельзя. Может быть, многие осудят мое решение, но, хочу заметить, что оно исходит вовсе не от моего нежелания ждать Илью с войны. Это мой протест тому, что любимый человек снова уходит на смерть во имя мести. Он выбрал погибших товарищей, а не живую девушку. Выбрал вероятную смерть, а не жизнь. Выбрал войну, а не мир.
Смелый, правильный, верный. Человек чести, долга, совести. Настоящий миротворец, в приоритете которого никогда не будет своя собственная жизнь. Вот такой Илья, и мне придется с этим смириться, как бы больно мне от этого не было.
— Прости, — прошелестело позади меня, когда я уже подошла к подъездной двери.
Обернувшись, я никого не увидела. Ильи уже не было на детской площадке. Лишь ветер играл с сухими листьями, песком и мелкими фантиками. Наверное, это «прости» мне просто послышалось.
Глава 15
За всю свою жизнь я не ощущал более острого одиночества, как в тот миг, когда Варя сказала мне «прощай» и, развернувшись, зашагала к дому. Я молил бога, к которому обращался только в крайности, чтобы она обернулась. Почему-то мне казалось, что, если Варя обернется, я еще смогу ее вернуть, смогу уговорить остаться со мной.
Но Варя не обернулась, и я ушел. Вернулся в ее квартиру, собрал вещи и спрятал ключ под горшком алоэ на подоконнике лестничной площадки.
Домой идти не хотелось — мама сразу поймет, что между мной и Варей что-то случилось и начнет расспрашивать. Гулять тоже не хотелось.
Вызвав такси, я назвал адрес приюта, даже не думая, что там может уже никого не быть. Задумался я об этом только посреди дороги, но поворачивать уже не было смысла.
В приюте горело одно единственное окошко, и я поспешил внутрь, надеясь, что там Ольга. В последнее время мы с ней много общались, и она давала мне советы как не омрачать
