знаю, Мэддокс. Но поверь мне, когда я скажу тебе… ты так сильно ненавидишь своего отца, но глубоко внутри ты просто хочешь, чтобы он любил тебя. Через десять лет ты будешь задаваться вопросом… Что, если? Что, если я дам своим родителям шанс? Что, если… я провел с ним эти последние мгновения? Что если, Мэддокс? Эти последние мгновения не сотрут двадцать или около того лет плохих отношений, но они могут стать началом чего-то лучшего. Кто знает? Кто, черт возьми, знает… но что, если?
Она провела большим пальцем по моим костяшкам. Я был очарован движением, нежным скольжением ее пальцев.
— Я постоянно живу в сожалении и вине, Мэддокс. Я знаю, каково это. Это бремя на ваших плечах, боль — ничего физического, но иногда эта боль в твоем сердце — самая сильная. Я не хочу этого для тебя. Достаточно одного из нас, переживших это. Ты заслуживаешь большего, чем это, — сказала она, разрывая мою грудь и сжимая мое окровавленное сердце голыми руками.
Лила протянула руку и коснулась края моего лица, обхватив мою щеку.
— Ты достоин любви, Мэддокс Коултер. И ты заслуживаешь всего, чего хочешь.
Я хочу тебя.
Все, что я когда-либо хотел, это ее. Она была всем, что мне было нужно.
И все же…
У меня за спиной откашлялось горло, и я оторвался от Лилы, как будто кто-то дернул меня за ниточки, и я стал марионеткой. Я посмотрел на незваного гостя и увидел высокого мужчину с седыми волосами в белом халате. Врач. Должно быть, моего отца, потому что он смотрел на меня фамильярно, на что я не реагировал.
— Мэддокс Коултер? — спросил он, подняв бровь.
Я поднялся на ноги.
— Да. А вы?
— Доктор. Фитцпатрик. Девин Фицпатрик. Очень старый друг твоего отца и его врач.
— Он умирает? — спросил я, не успев проглотить слова. Мой голос дрогнул, демонстрируя первые признаки эмоций с тех пор, как я вошел в больницу.
Девин Фитцпатрик посмотрел на меня с жалостью, и я чертовски ненавидел это. Он медленно кивнул головой.
— У твоего отца в анамнезе были полипы и болезнь Крона. Рак толстой кишки является вторым наиболее смертоносным раком. И на этот раз мы не смогли обнаружить его на ранней стадии, как раньше. Раковые ткани распространились. Маленькие опухоли распространились по всему его кишечнику, а раковые клетки продолжают развиваться и расти с такой скоростью, что нам почти невозможно уследить, поэтому они распространяются быстрее. Твой отец провел долгую битву. У него осталось недолго, Мэддокс. Я бы посоветовал тебе провести с ним его последние минуты.
Я почувствовал, как Лила приближается ко мне сзади, ее жар обжигает меня. Она положила руку мне на поясницу простым прикосновением, словно напоминая мне, что она здесь.
— Сколько?
— Два месяца, максимум. Он отказался от любой формы медицинской помощи. Твой отец хочет, чтобы его последние дни прошли в мире. — Его голос понизился; выражение его лица было болезненным. — Без всей этой постоянной боли, химиотерапии, лекарств и операций. Он прошел через это один раз. Он знает, как плохо это может быть.
— Итак, вы говорите… он просто ждет своей смерти. Даже не сопротивляясь и не пытаясь выжить?
— Это неизбежно, — мягко сказал он, словно успокаивая раненое животное. — На данный момент, даже если мы пройдем курс химиотерапии, это продлит его жизнь только на несколько месяцев. В лучшем случае едва ли даже год. Но он будет страдать еще больше.
Я покачал головой.
— Брэд Коултер никогда не сдается.
Он улыбнулся горькой улыбкой.
— У всех мужчин есть переломный момент. Мы не так непобедимы, как хотелось бы думать.
Девин схватил меня за плечо, словно утешая.
— Мне жаль.
Он ушел, а я остался с его словами и пустыми соболезнованиями.
Мои пальцы скользнули по волосам, и я потянул за пряди, чувствуя жжение на коже головы. Мир стал размытым, и больница закружилась.
БЛЯДЬ.
Лила
Я плеснула холодной водой на лицо и… вдохнула.
Мое отражение в зеркале напомнило мне увядший цветок. Усталая. Испуганная. Потерянная. Я ненавидела больницы. Ненавидела их всеми фибрами души. Это слишком напомнило мне о прошлом. И я застряла в петле. Необходимость заново пережить свое прошлое и заставить себя сосредоточиться на Мэддоксе.
Я закрыла глаза и подумала о том, что сказал доктор. Брэд Коултер умирал, и мы ничего не могли сделать.
Не имело значения, как сильно Мэддокс ненавидел своего отца… Я видела это в его глазах. Он заботился. Он беспокоился. Он… чувствовал.
Это был странный способ соединить все точки. Кто бы мог подумать, что большой и могучий Брэд Коултер однажды так сильно упадет? Он был богом среди нас, смертных, а теперь он… умирал. Это была некоторая проверка реальности.
Я закрыла кран и прислонилась к раковине, потирая мокрое лицо рукой. Дверь захлопнулась за мной, и я подпрыгнула, повернувшись, чтобы увидеть Мэддокса, крадущегося внутрь. Он закрыл ее за мной.
— Ты в женском туалете…
Мой рот захлопнулся, когда я увидела выражение его лица. Его яростные глаза. Боль. Страх. Нужда. Уязвимость. Голод. Так много боли.
— Мэддокс, — выдохнула я, чувствуя, как мое сердце набухает в груди.
При звуке своего имени он бросился вперед и врезался в меня. Мои бедра ударились о раковину, и я вскрикнула, только чтобы его губы сомкнулись на моих.
Он жестоко поцеловал меня. Такой нуждающийся. Такой жадный.
Жестокий, глубокий поцелуй. Неистовый и мучительный.
— Ты мне нужна, — он вложил слова мне в рот, заставляя язык проникнуть внутрь.
Он был так безжалостен в своем поступке, что я на секунду забыла дышать. Мэддокс обхватил мое лицо одной рукой, сжимая мои щеки. Я задохнулась в его рот, и его язык скользнул по моему, заставляя меня принять его сладкий, порочный поцелуй.
Я обвила руками его голову, мои пальцы зарылись в его кудрявые светлые волосы. Его поцелуй не прекращался, пока он поднимал меня, ставя на поверхность раковины. Он грубо раздвинул мои ноги и втиснулся между ними, где ему и место.
Я углубила поцелуй, такой же сумасшедший, как и Мэддокс. Он опьянил меня. Я потеряла все мысли о времени и месте.
Огонь горел под моей плотью. Мой желудок сжался.
Мэддокс застонал мне в губы, и его бедра дернулись рядом с моими. Он выругался и прервал поцелуй, его кулак сомкнулся вокруг моих волос, чтобы запрокинуть мою голову, прежде чем он напал на мое горло. Он впился в мою кожу и высосал боль.
Он причинил мне боль.
Он успокаивал меня.
Его ладонь обхватила мою грудь, сжимая тяжелый вес. Внутри меня бурлило буйство эмоций. Так громко, так безумно, так безрассудно.
Я закричала, когда его зубы глубже вонзились мне в горло. Больно. Он поцеловал боль, прошептав в мою кожу.
— Лила. Лила. Лила. Лила.
О Боже, мне было так больно.
Мои ногти сильно впились в его кожу головы, и
