я, сотрясаясь от холода и страха.
— Давай по существу поговорим, — мерно, тихо заговорила тётя Маша, — с чего ты решил, что у вас с Мартой был один сон на двоих? Ты исключаешь, что это лишь плод твоего воображения?
— В каком смысле? — не понял я суть вопроса ведуньи и откинулся о спинку кресла.
— В прямом, Платон, — тётя Маша, как по волшебству, извлекла откуда-то церковную свечу и зажгла оставшейся после Алёны зажигалкой с разноцветными стразами. Да, Она любила покурить, после чего лезла ко мне с поцелуями неизменно.
— Я же тебе объяснил, в красках поведал, что да как было, — я облокотился локтями о стол и почему-то засмотрелся на пламя свечи, а в пламени, как будто воочию увидел Марту в бежевом, мерцающем бальном платье со шлейфом и в фате с…собой в блестящем коричневом костюме с кремовой рубашкой и тёмно-золотистой бабочкой, — это что за хрень?
— Это за выражения, молодой человек? — укоризненно спросил папа Юра, взявшийся в кабинете Алёны точно из воздуха, и наклонился над столом. Наши взгляды с ним встретились в сиянии пламени, и я услышал какой-то переполох в коридоре.
— Пустите, пустите меня к нему, — чей-то женский голос вопил за дверью, — я сейчас разгромлю ваш офис, и мне ничего за это не будет, — незнакомка перешла на отборный мат, после чего обратилась незримо ко мне, — Платонов, что ты сделал с моим мужем?! Откройте немедленно! Если я рожу раньше срока, вы все, слышите, вы все за это ответите.
Дверь с грохотом сорвалась с петель и упала на пол, разбивая вдребезги узорчатую плитку. В кабинет ворвалась разъярённая беременная жена Липатова.
Я закатал по локоть рукава рубашки, снова воззрился на полную, ясную луну и смиренно спросил у присутствующих: «Все в сборе на меня одного, или ещё кого-то ждём?».
Глава 41
— Платон, я не смогла остановить эту сумасшедшую, — пропищала, вбежавшая следом за Элиной, запыхавшаяся Лейла с разодранным рукавом блузы.
— Ступай, — я окинул всех взглядом полного недоумения, потому что троица передо мной не укладывалась в единую картину мироздания и не пересекалась никак в одной системе координат, — и приведи себя в порядок. Да не реви ты, успокойся.
Лейла ретировалась и в слезах выбежала из кабинета Алёны, очевидно, позвонив мужу, потому что я услышал из коридора надрывное: «Калинин, на нас напали!».
— Ну да, ну да, — протянул я, продолжая не верить глазам, — на Лейлу, может, и не напали. А у меня, я погляжу, целая оккупация или делегация. Товарищи, смею спросить, вы пришли с миром и подпишем пакт о ненападении, или как?
— Да я сейчас рожу, Платонов! — завизжала Элина и швырнула в меня свою массивную кожаную сумку, от которой я едва ли увернулся, испугавшись за второй, не подбитый глаз. — Где мой муж???!!!
— У вас это семейное, я не пойму, на людей бросаться? — я вылез из кресла и отодвинулся к стене. — Сначала Липатов меня разукрасил, теперь ты. Элина, ты почему у меня то ищешь своего блудливого муженька?
— Вот поэтому! Что он, этот кабель, — задохнулась беременная от возмущения и схватилась за живот, не договорив.
— Леопольд, подлый трус, — поддержал папа Юра Элину.
— Да, этот сукин сын, мать его Леопольд, — уселась та в кресло, наливая себе воды в стакан из графина, — подбил тебе глаз, украл Марту, и ты ему отомстил и выкрал в ответ.
— Прекрасная попытка перевести стрелки на меня, но я по-прежнему не улавливаю сути, на кой чёрт мне сдался твой Липатов? Если бы он похитил Марту, я бы просто приставил Леонида к стенке, вернул свою возлюбленную, и точка.
— Но это же логично, — отпила воды Элина и зарыдала в голос, — а где ему быть, если не у тебя? Не у новой же любовницы в конце концов? Он знает, что меня нельзя волновать.
— Никакой логики, Липатова, — я постарался говорить мягче, чтобы не задеть чувства беременной женщины, но повысил голос, за что на меня прикрикнула тётя Маша.
— Платон, ты что себе позволяешь? Ты не видишь, здесь дитя просится на свет Божий? А ты сквернословишь.
— Ой, — тонко взвизгнула Элина, — кажется, я рожаю.
— Ох, девонька, дыши глубже, — запричитала ведунья и взяла Элину через стол за руку, — глубокий вдох и глубокий выдох. И они обе принялись усиленно дышать, расшатывая мои и без того разрозненные нервы.
— Вы издеваетесь? Никаких родов в моём офисе! — взбесился я, наблюдая за театрализованным представлением, разыгравшимся передо мной. — Устроили балаган.
— Плутоний, где твои манеры? Перед тобой же дамы, — процедил назидательно папа Юра и стал обмахивать роженицу какой-то толстой синей папкой.
— Платон?! — тётя Маша отпустила руку Элины и возвысилась над столом, зыркая на меня с укором.
— Платон Олегович, — рассвирепел я, — для вас, дамы и господа, точнее господин, — продолжил заводиться, — для вас я в данный момент времени — Платон Олегович. И вы находитесь не у себя дома, а в стенах юридической компании «Платонов и партнёры», и будьте добры вести себя прилично и уважительно ко мне, если вам от меня что-то надобно. Что вы устроили за сюр здесь?
На мгновение воцарилась тишина, Марья Тимофеевна перестала кудахтать над Элиной, Юрий Георгиевич опустил руку с папкой. Но то, как на меня воззрились три пары глаз, было настолько громогласно, что незримо заложило мне уши беззвучной бранной речью странной троицы.
— Ну, Платон Олегович, — первым нарушил тишину надутый Ильинский, — а я за него дочку замуж хотел выдать, папой разрешил называть. А он? Бессердечный гордец ты, Платон.
— Согласна полностью с вами, Юрий Георгиевич! — встряла ворчливо ведунья. — Надобно нам от него что-то? Да что с тебя взять, подлая душонка плутовская?!
— Я тебя сейчас так уважу, Платонов, что и в кошмарном сне не снилось! Ты у меня роды примешь, — пригрозила мне Элина, цепляясь одной рукой за стол, а второй придерживая живот, — если не скажешь, где мой мууууууууж???????????!!!!!!!!!!!!!!!!!!! — натужно загорланила она, и мы с папой Юрой и тётей Машей скривились, зажимая уши.
— А воды отошли? — вдруг спросил Юрий Георгиевич и брякнул об стол папку, которой обмахивал Липатову.
— Вы у меня спрашиваете? — уточнил я зачем-то, чем рассердил папу Юру.
— Что с тебя толку спрашивать? — пробурчал Ильинский. — Ты только и горазд, что попусту болтать с пафосом и обещать понапрасну. Приставил бы он к стенке Леонида, возлюбленную спас. Как же! Волшебник, недоделанный! Поэтому ты ничего не сделал и сидишь здесь весь накрахмаленный, гладко выбритый, глазом отсвечивая да вискарь попивая в кабинете своей невестушки, в то время, как моя дочь неизвестно
