нельзя отказываться.
Мальчик упорно держит руки в карманах, вцепившись через тонкую ткань себе в тощие ляжки.
– Я тебя поняла, – на морщинистом лице библиотекаря появляется улыбка. – Ты не хочешь брать просто так. Верно? Тогда давай с тобой договоримся. Мне завтра должны прийти новые книги, их нужно будет расставить. Как ты видишь, мне не двадцать лет, чтобы козочкой скакать между стеллажами. После уроков придешь и поможешь, и это будет платой за шоколад. Уговор?
Она протягивает ему руку. Уговор.
Злополучный батончик он прячет под подушкой и растягивает его на целую неделю. Библиотека становится его убежищем. Никто не запрещает мальчику сидеть там столько, сколько он хочет. Никто не пристает к нему с разговорами, если он сам этого не хочет. В его распоряжении – все книги, до которых можно дотянуться. А взамен он делает что-то незначительное.
Он привык быть изгоем. Но когда перед тобой весь мир, спрятанный между корешками книг, быть изгоем – не страшно.
* * *
Почему сегодня только воскресенье? Кто придумал выходные дни и зачем? Николай спит в эту ночь всего три часа. В пять он открывает глаза и понимает, что если не начнет действовать, то бушующая внутри энергия просто разорвет его на части.
Он изматывает себя отжиманиями, делая полуторную норму. Мышцы рук горят огнем, дыхание учащается. Качает пресс, сунув ноги под чуть теплый радиатор отопления. Вертится, крутится, боксирует, хотя забыл, когда дрался в последний раз. Стоит в душе, сделав такой напор воды, чтобы струи избивали, а не ласкали кожу. Дважды моет голову. До скрипа вымывается. Но все это не гасит его внутренний огонь.
«Может, поехать в отдел?» – думает Черный, готовя завтрак. Но что это бы дало? Тот же самый кабинет и прямой доступ к материалам дела, которые он знает наизусть и готов процитировать с любого места и в любой последовательности. Все заметки у него в блокноте. Все, что ему нужно, – в ноутбуке. Так зачем тратить время на дорогу? Только лишь для того, чтобы дурацкое воскресенье закончилось быстрее?
В семь часов утра Черному уже нечем заняться. Он сидит на диване перед включенным телевизором, бездумно щелкая пультом. Ничто не может заинтересовать следователя дольше нескольких минут.
Когда звонит телефон, Николай с радостью нажимает кнопку выключения. Звонок – обещание чего-то более интересного. Мелькает шальная мысль, что это что-то по делу, раз звонят так рано в выходной. Черный готов бежать куда угодно, лишь бы не сидеть без дела.
– Слушаю вас, Максим Игоревич, – отвечает Николай, прочитав на экране имя начальника.
– Здравствуй, Николай. Ничего мне рассказать не хочешь?
– Я отправил запросы…
– Тебе хочется славы? – не слушает его Максим Игоревич, говоря немного усталым, спокойным голосом. – Ты решил после стольких лет службы покрасоваться на экране? Я понимаю, что внешность у тебя достойная и харизмы – хоть на хлеб намазывай. Но каждый раз, когда ты появляешься в новостном выпуске, мое начальство начинает иметь меня. Мне уже не столько лет, чтобы менять предпочтения, да и жена будет против. Коля, что за дела?
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
На самом деле, Черный прекрасно понимает, что взбесило Максима Игоревича. Наверняка Фирсова уже состряпала какой-нибудь поганый ролик для своего канала и поторопилась его выставить. Не нужно иметь столь любимые Андреевским сверхспособности, чтобы догадаться, в каком свете там представлен следователь. Ничего хорошего от этой журналистки ждать не приходится. И оправдывать ее тем, что люди в городе должны знать о маньяке, не хочется. Информацию можно доносить по-разному. Может быть, не будь Фирсова столь настырна, Николай подумал бы о сотрудничестве с ней. Но не в таких обстоятельствах, ни за что!
– Давай начистоту, – вздыхает Максим Игоревич. – У тебя явно ступор в деле. Я уточнил, мы можем дать вознаграждение за информацию. Немного, в районе ста тысяч. Раз у тебя какой-никакой контакт с местной прессой, ты мог бы это сделать.
Начальник будто прочитал мысли следователя, но истолковал их неправильно. Черный хмурится.
– Даже не подумаю, – отзывается Николай. – Во-первых, то, что вы называете «прессой», здесь, мягко говоря, хромает на обе ноги и голову. Во-вторых, Максим Игоревич, если бы вы мне дали сказать, то узнали бы, что у меня готов план дальнейших действий. Я сегодня уже успел отправить запрос о нахождении во всех частях страны подобных тел. Давность лет для меня не играет особого значения. Как и то, было дело раскрыто или нет. Думаю, ко вторнику у меня начнет накапливаться информация для анализа.
– Ты что-то смог накопать?
Сонно-усталый тон Максима Игоревича становится бодрее. На своего лучшего следователя – который, конечно, мастер выматывать нервы, делать по-своему и иной раз плевать на прямые указания начальства, – Максим Игоревич возлагает большие надежды. «Когда-нибудь, если его не убьют за его острый язык и мерзкий характер, он станет моим преемником», – думает начальник отдела.
– Одна идея у меня есть.
Черный чувствует, как разжимается внутри пружина напряжения. Максим Игоревич – тот человек, который сходу улавливает его мысли. В этом Черный никогда не сомневался.
* * *
Внутри клокочет Тьма. Она похожа на кипящую смолу – огромные пузыри, наполненные гневом, всплывают на поверхность и маслянисто лопаются, расшвыривая вокруг обжигающие брызги. Все переворачивается, перекатывается, давит. Хочется оскалиться на весь мир и зарычать, как доисторический огромный зверь. Зарычать так грозно, чтобы у всех подкосились коленки и моментально поседели волосы. Чтобы эхо металось в ужасе между домами, выбивая стекла, но тоже не находило спасения. Никакого спасения никому! Даже тому, на кого возлагал надежды. Такое явное пренебрежение простить нельзя. Темная энергия требует высвобождения. И хотя предыдущее он нашел не так давно, хочется сделать это снова. Заменить разрастающуюся, как плесень, досаду на комфорт полного контроля. Сублимировать свои переживания в нечто прекрасное.
Но пока этого не случилось, он готов взорваться от малейшего неверного слова или действия. Например, та кассирша в магазине. Что за тварь? Никак не могла справиться своими толстыми уродливыми пальцами с колхозным маникюром с его покупками. Это было несложно – две бутылки воды и пачка печенья. Снова и снова она проводила бутылкой под сканером. Тот пищал, на экране высвечивались непонятные иероглифы.
– Быстрее можно?
– Что вы нервничаете? Видите же, что у меня не получается. Что-то сломалось.
– Вручную вводи!
– Не орите на меня! – цокнула языком кассирша, ожесточенно прокатывая несчастную бутылку под сканером.
Тот наконец сработал и вывел на табло астрономическую цифру, засчитав все предыдущие разы. Кассирша, не глядя, пробила пачку печенья и озвучила конечную сумму.
– Ничего не
