плечами Бануш.
Никита понял, что почти не дышал, когда наконец на дне бардачка отыскал ключ.
– Я ещё аптечку возьму, чтобы помочь перевязать, можно? – спросил он, стараясь не провоцировать Бануша.
– Можно. – Что-то промелькнуло в глазах этого непонятного чудовища и исчезло.
– А машина тут никого не удивит? – Никита нашёл аптечку и приободрился. Ещё и пакет с едой взял – сухпаёк выдали в гостинице, когда они с Пашкой сказали, что не вернутся обедать. Ох, у них же до конца месяца домик тут забронирован, они не сказали, что хотят уехать, чтобы об этом не узнал Егор. Так что их ещё месяц искать никто не будет. Вот если бы он чаще созванивался с мамой, но нет, он же взрослый мужик!
При мысли о маме сердце заныло. Удастся ли ему выбраться из заповедника, вернуться домой?
– Не удивит, – коротко ответил Бануш. – Егор часто шастал по заповеднику неделями. Из-за Вассы на это смотрели сквозь пальцы даже после того, как она его бросила.
– А у Солунай мама есть? – спросил Никита в тон своим мыслям, даже не слушая ответ.
– Была, – с готовностью ответил Бануш. – Пока один такой же стрелок из ружья не убил. И у меня была, спасибо, что спросил. Мою маму вместе с её сёстрами винтом сейнера порубили. Специально задний ход дали. Наверняка тоже весело отдыхали после работы.
– Я не работаю, я учусь ещё, – невпопад ответил Никита и замолчал. Только шаг ускорил, чтобы поскорее рядом с Солунай оказаться. Смешно, но горгона ему казалась человечнее своего спутника, её он надеялся разжалобить.
Когда дошли, первым делом он открыл наручники и бросил их вроде как в сторону, но так, чтобы упали на тропинку. Вдруг кто-то заметит!
А пока Бануш умывал непонятно откуда взявшейся водой Вассу, сам Никита открыл аптечку и нашёл эластичный бинт и вату. Как промывать, да и что вообще делать с ранами, он не знал, но хоть перевязать получше мог.
– Позволишь? – робко спросил он, косясь на шипящих змей.
Солунай молча протянула руку.
Никита неловко задрал рукав, вытер намокшей грязной тряпкой рану и обложил ватой. Уже смотрелось лучше, он приободрился.
– Сквозная, кость не задета, – заявил он. – Быстро заживёт.
И смущённо замолчал, стараясь не глядеть на Солунай.
– Мы тебя искали. – Бануш обнял Вассу и пригладил ей волосы. – Найка, ты рассказала, нет ещё? Ох, Васса, ты же не знаешь! Александр Николаевич успел спасти от этих уродов полоза! Маленький ещё, но ты можешь подождать, когда он вырастет.
Никита, вскинувшийся было на «этих уродов», увидел, как измученная, избитая полудевушка-получудовище из последних сил улыбается и преображается. Глаза позеленели, волосы легли ровной волной. Кожа стала белой до прозрачности, отчего на ней стали отчётливо видны синяки. Но вся её царская стать так точно напомнила Никите забытые давние сказки, что он ахнул. Хозяйка Медной горы! Здесь, не на Урале?
– Как в сказках, да? – прошептал он.
– Да, как в сказках, – поморщилась от боли в простреленной руке Солунай. Видимо, он сильно затянул. Никита ослабил бинт и уставился на неё, пытающуюся одной рукой загнать расшалившихся змей обратно под волосы. – Но в этой сказке есть и свои чудовища. С ружьями.
Никита почувствовал, как от стыда у него горят щёки. И умолять уже было как-то совсем стыдно. Даже ради мамы. Он не попал в Солунай, не бил ногами Вассу и не удерживал её под замком. Но и спасти, как в своих мечтах, тоже не спас.
Бануш весь засиял, словно радость Вассы и ему передалась. Челюсть встала на место, длинные острые зубы скрылись. И снова худенький миловидный паренёк, вовсе даже не чудовище. Да и Солунай наконец справилась со змеями, клыки уменьшились сами, а когти и вовсе были не длиннее, чем маникюр некоторых однокурсниц Никиты.
– Так, – заговорила Васса. Было видно, что она среди них не только старшая. Казалось, Солунай и Бануш с радостью отдали ей главенство, едва она пришла в себя. Одно слово – Хозяйка! – Хорошо, что мешок с собой взял, его на голову, чтобы дороги не видел. Отведём в приют, там решим, что с тобой делать.
– Тут бутерброды и чипсы, – попытался объяснить Никита.
– Бутербродами перекусим, легче идти будет. – Васса подошла ближе, и от её глаз Никите стало не по себе. – А чипсы и прочий мусор оставим Катеньке. Она и за этими двумя присмотрит заодно, чтобы никуда не делись.
Ели молча.
Никита утешал себя тем, что, поев вместе с ним, чудовища уже не смогут просто взять и убить. Да и зачем тащить в приют, если на месте прикончить проще? Помогал этот самообман не слишком хорошо.
Несмотря на весь ужас ситуации, Никита был уверен, что неплохо держится, и даже мог подмечать нюансы: вот Солунай ест бутерброд. Неуверенно понюхала мясо, выложила. Хлеб ела крошечными кусочками, отламывая пальцами и, похоже, смакуя каждый. Бануш ел аккуратно, но быстро. Просто всосал и свой бутерброд, и мясо из бутерброда Солунай. Та даже голову не повернула, похоже, с ним это обычное дело. Интересно, они вместе? Никита пытался понять, копошится ли внутри ревность, но всё было глухо.
Наконец, Васса последняя – ей еда давалась тяжело, и Никита заподозрил, что Егор её вовсе не кормил, – стряхнула все крошки в ладонь и отправила их в рот. Интересно, сколько она пробыла в той каморке в плену у охотника? Который когда-то признавался ей в любви. Никите казалось, что Хозяйка Медной горы была довольно жестокосердной особой, и он представлять не хотел, какой будет эта. После такого урока от людей.
– Пора, – коротко сказала Васса и поднялась.
Никита покорно позволил надеть ему на голову мешок, вкусно пахнущий копчёным мясом и сыром. Бануш сбоку закричал птицей с переливами и пощёлкиваниями. Солунай в им одним понятном ритме зацокала и захлопала в ладоши. Долго ждать не пришлось, кусты затрещали.
– Катя, присмотри за каменными, – попросила Васса. – И, если оживут, есть всё равно нельзя, поняла?.. Остальное ешь, конечно… Солунай принесёт тебе курицу, раз обещала.
Только сейчас, напрягая слух, Никита понял, что паузы Васса делает не просто так. Ей кто-то отвечает, да только еле слышно.
А потом он услышал звук, словно скорлупа орехов трётся и ломается друг о друга. И еле слышный скрип. И шаги. Совсем тихие, словно горсть гномов-балерин пытается гурьбой проскользнуть мимо. Ну и фантазия!
– Хитин шумный ужасно, – шепнул ему в ухо Бануш. – От этого Катенька часто остаётся голодной. Радуйся, что ты её не видишь.
– Катенька – она кто? – дрогнувшим голосом спросил Никита, не желая слышать ответа хотя бы до тех пор, пока они не уберутся отсюда. Но сегодня определённо был не день исполнения его мечтаний.
– Ганс говорит, что она сколопендра, – неуверенно ответил Бануш. – Без понятия, что это такое. Но у неё
