все свое внимание на его завтраке. И пояснила уже, на него не глядя, решая, какую из пяти аппетитных сладких булочек с золотыми бочками ей ухватить.
— Я разыскала дома родителей всех пропавших девушек. Поверь мне, узнать, где остановился столичный дознаватель труда не составило. Сейчас об этом даже на рынке уже перестали судачить.
— Судачить о чем? — ему не только есть, но и пить расхотелось. Он и не подозревал, что за ним ведется наблюдение сотней глаз и каждый его шаг обсуждается на рынке! Плохая новость для того, кто ведет тайное расследование.
— Ну как…
Она схватил булку из середины и откусив почти половину заработала челюстями. А потому Гормери сначала ничего не понял, а когда попросил повторить, услышал следующее:
— Вчера все только и говорили, что жрец храма Атона вытащил тебя из пут разврата. Что, прости, снова сыграло против вашего бога.
— Это еще почему?
— Потому что разврат — это весело, а храм скучно, — она усмехнулась, — Покажи мне хоть одного нормального мужчину, который променяет ночь с блудницей, на молитвы и жертвоприношения!
— Жрицы, например.
— Пф… — она снова потянулась к его кубку, но он успел выхватить его и со значением сделал глоток. Она вздохнула, — У жрецов есть жрицы. Так что они прекрасно совмещают приятное с полезным.
— В храме Атона нет никаких жриц! — он поставил кубок на стол с такой силой, что часть его содержимого выплеснулось на белую скатерть.
— Ну вот, поэтому все и решили, что ты сделал неверный шаг. Оставался бы лучше при Бэсе, больше бы тебя в городе уважали. А так…
И подхватив его кубок, она допила его тремя большими глотками.
— Тебя что дома не кормят? — справедливо удивился он.
Тамит дочка богатого купца, в конце концов.
— А тебе жалко, что ли⁈ — возмутилась она, — Я уже проголодаться успела, понятно? Я тебя тут с последнего часа ночи караулю. А сейчас уже три часа дня на башне отбили!
У древних египтян ночь начиналась в шесть вечера по нашему, а день в шесть утра. Таким образом, последний час ночи в переводе с древнеегипетского на современное время — это пять часов утра. Три часа дня, соответственно, девять утра.
— Э… Как это?
— Да вон в тех кустах, — она кивнула на цветущие заросли у пруда, — Не могла дождаться, когда ты проснешься. Ты так долго спишь! А потом моешься еще целый час. У меня ладони чесались постучать тебе в дверь душевой!
— Спасибо, что не постучала, — Гормери понял, что стремительно краснеет, невольно представив, что подумали бы его слуги, если бы застали его в душе с Тамит. Хотя в городе он бы свой авторитет уж точно поправил.
Девчонка же ничуть не смутилась:
— В доме деда встают рано. Он приучил всех, потому что ладьи отходят от причала на заре. Так что десятый час ночи самое позднее, когда дают поспать. Да и то только детям. А у меня есть обязанности, между прочим. Когда я все сделала, то решила, что пойду прямо к тебе. Ну, не болтаться же по улицам или по рынку. Это неприлично!
— А сидеть в кустах поместья неженатого мужчины в самый раз, — усмехнулся он и налил в кубок еще розовой воды.
— Да, — Тамит подвоха не услышала, отпила из кубка уже немного, как приличная девица, хлопнула ресницами, — Ты хочешь услышать всю историю?
Он изо всех сил сдерживался и грозно сдвигал брови, но губы все равно расплылись в улыбку. Эта девчонка, обласканная легкими тенями от тонких листьев олеандра, живая и веселая наполнила его с утра энергией лучше пробежки и холодного душа. Злиться на нее не хотелось. К тому же за прошлый вечер она узнала куда больше, чем он за два последних дня.
— Мне Гормин проговорился на вечере поминовения Хеннутаве. У них с ней были отношения. Не то дружеские, не то близкие, — я не поняла. Только Гормин сказал, что они познакомились на собраниях тайного общества Луны. Они проводятся в заброшенном храме каждый второй день. Чем они там занимаются, не понятно. И все это больше похоже на сборище молодых идиотов, которые хотят казаться особенными, не такими скучными как все остальные. Только вот люди оттуда уже давно пропадают.
Она снова ухватила булку и почти целиком засунула ее в рот.
— Что ты имеешь в виду? — не вытерпел столичный дознаватель.
— Гормин припомнил пятерых своих знакомых с этих собраний, которые сгинули бесследно. А он не так уж внимателен, можешь мне по верить. Я его с детства знаю, его мало что занимает, если это лично его не касается. А сейчас он напуган!
— Это-то как раз не удивительно. Его девушку только что из реки мертвой выловили.
— Пф… — снова фыркнула Тамит, — можно подумать это кого-то слишком уж пугало. Люди уходят за горизонт время от времени. Иногда это молодые люди, часто вообще дети. Что ж тут поделаешь! Одна только страшная болезнь за несколько недель уносит на суд Осара больше Ба, чем за несколько лет спокойной жизни. Тут другое. Понимаешь, Гормин на самом деле боится, что может стать следующим. Он будто знает откуда исходит опасность.
— Он не сказал тебе?
— Нет, — она вздохнула, — Не хотел меня пугать, дурень. Как я ни настаивала. Решил играть в заботливого соседа. Будто бы и не лупил меня деревянным скребком по голове всего-то три года назад. Но мы все равно раскроем его секрет.
— Это все очень интересно, конечно… — Гормери пожал плечами, не совсем понимая, зачем ему заниматься расследованием такого дела. Есть же маджои, в конце концов. Это их сердечная боль, почему в городе пропадают молодые люди. Ему нужно найти всего одну девицу. Которая возможно и не связана ни с каким тайным обществом, — Но я пока не вижу связи с моим делом. При чем тут дочь ювелира?
— Да как же! — Тамит с чувством поставила кубок на стол, из которого снова выплеснулось несколько капель на скатерть. Так они ее всю зальют, — Она же пропала!
— Но она могла пропасть сама по себе. Без всякого общества Луны. Может утонула, или убежала с артистами, да мало ли вариантов.
Тамит склонила голову набок, разглядывала его предельно внимательно довольно долго, словно
