полез в колесницу в такие почтенные годы?
— Вот уж не знаю, — сдался жрец, — Может быть хотел произвести впечатление на молодую жену. Ей было тогда лет 20-ть, они поженились недавно. И года ведь не прошло.
— Я бы такой несчастный случай расследовал со всей тщательностью, — буркнул Гормери уже себе под нос, потому что почтенная вдова подошла очень близко.
И все же она его услышала. И тут же поняла, что речь шла именно о ней.
— Расследование и было очень внимательным, — проговорила она грудным, тягучим и низким голосом. Гормери представил как она могла бы им петь и у него слегка закружилась голова от восторга. А еще от прекрасной Хорит умопомрачительно пахло. Жрец не мог разобрать нотки и оттенки, но его качало в волнах ее аромата, ее голоса и ее плавных движений, сопровождаемых шуршанием тонкой материи и легким перезвоном золотых украшений.
Он потупил взор и пролепетал как школьник перед строгим учителем:
— Простите мою наглость. Я не должен был высказывать нелепые предположения.
— Отчего же? — она вовсе не выглядела смущенной.
Как будто странную смерть ее мужа обсуждали чуть ли не каждый день, и она уже привыкла к подобным нападкам.
— Мой муж Панехеси сам полез в ту проклятую колесницу. Пожелал участвовать в гонках, представляете. Мужчины… вряд ли вы умнеете с возрастом.
— Я сочувствую вашей утрате, — он поднял взгляд и тут же вздрогнул, столкнувшись с ее прямым, ничуть не смущенным.
Вдова отпила из кубка, облизала губы кончиком языка и улыбнулась довольной львицей:
— Это несчастье случилось почти 10 лет назад. С тех пор я уже немного пришла в себя и, как видите, даже сняла траур.
Гормери выдохнул гнев через ноздри и покосился на Бекет-Атона. Но тот только что слюни не пускал. Кажется, и он пленился чарами Хорит. Как ни странно, но именно вид жреца с выпученными глазами и учащенным дыханием, вернули Гормери силу жизни. Он выдохнул, его тело уже не трясло, не кидало в жар, во рту больше не сохло. И он тоже ей улыбнулся:
— Уверяю вас, мое сердце на вашей стороне. Давайте сменим тему.
Бекет-Атон икнул, как показалось столичному гостю, с благодарностью. Эта дама, похоже, крутила веревки из здешних мужчин. И Гормери только оставалось удивляться, отчего они все тут такие слабовольные, что не могут противостоять всего лишь женщине. Красивой, уверенной в себе и напористой, — этого у нее не отнять.
Тут он усмехнулся.
Эти разодетые мужчины еще не сталкивались с Тамит. То-то будет им потрясение.
* * *
В этот самый момент Гормин посмотрел на дочь маджоя с недоверием. На лице его отразилось усилие. Он очень хотел рассказать ей все как есть, но боялся. И тогда она выдвинула последний аргумент на свой страх и риск. В конце концов, когда, если не сейчас. Она вытянула перед ним правую руку запястьем вверх и слегка сдвинула тонкие медные браслеты, явив значок Хонсу. По округлившимся глазам соседа она поняла, что попала в точку.
— А я и не видел тебя на наших собраниях, — выдохнул он и показал свою татуировку на внутренней стороне запястья правой руки. Для этого ему тоже пришлось сдвинуть свой массивный золотой браслет.
— Это потому, что я в другой группе, — соврала Тамит изо всех сил надеясь, что в полутьме, которая теперь затопила двор, Гормин не разглядит подделку.
Она все-таки не художница, и натурально изобразить татуировку подручными косметическими средствами было не так-то просто. Вряд ли этот трюк сработает у нее в следующий раз, особенно при свете солнца. Так что надо бы пойти к портовым рабочим и попросит набить ей настоящий знак под кожей. Хотя с другой стороны расследований в ее жизни может быть довольно много, и какие-то будут требовать или татуировок или еще чего-то ненормального. А тело у нее только одно. Стоит ли приносить его всякий раз в жертву своему желанию выяснить правду?
— Я не знал, что нас делят на группы, — пробормотал писец сокровищницы, очевидно переживая, что его надежды на уникальность разбиты. Оказывается, существуют какие-то группы, и эта никчемная с его точки зрения девчонка, возможно, посещает более привилегированную.
— Мы собираемся в первый и пятый день десятидневки. А вы?
Он склонил голову на бок, глаза его пронзали ревностью. Тамит едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Но вместо этого спросила серьезно:
— Ты познакомился с Хеннутаве на собрании?
Он вздохнул, очевидно вспомнив погибшую в момент их первой встречи, и кивнул:
— Да! Мы все там потерялись. Столько на нас валилось в первый же день. Мы призывали не бога, а демона. Это в храме-то! Многие плакали. И я… мне было так неуютно там, среди всех этих одержимых. А она взяла меня за руку. И в мое тело потекло ее тепло. Ее понимание. Ее нежность. Я больше не чувствовал себя таким одиноким и таким лишним. Я был нужен ей. И в этом я нашел свою силу. Но теперь…
Он покосился на стол для подношений и сглотнул большой сухой ком в горле.
— Даже не думал, Тамит, что смогу вот так с тобой! Как же хорошо, что ты одна из нас! Мне сейчас очень плохо…
Глава 18
— В общем у всех девиц, которые пропали, был выбит знак Хонсу на запястье. Такой же как у бедняжки Хеннутаве. Я вчера специально в Западный город плавала, расспросила жриц из Джесер-Джесеру, они ж там лекари, значит браслеты им во время работы запрещены. И многие подтвердили, что видели у пропавших девчонок те значки. И в школе супруги Бога тоже подтвердили. Там вообще такая татуировка у каждой второй.
Храм Джесесер-Джесеру (Прекраснейшее из прекрасных мест) теперь известен как заупокойный храм царицы Хатшепсут. При нем находилась больница. И тут Тамит имеет в виду, что общалась с работницами этой больницы.
Тамит в это утро светилась энергией и, видимо, для ее поддержания, стремительно поглощала его завтрак, расставленный заботливой кухаркой на большом столе под навесом веранды. Гормери все это время обескураженно молчал, но едва она припала к его кубку, шумно глотая, задал тот вопрос, который занимал его сейчас больше остальных:
— Как ты узнала, где я теперь живу?
Она оторвалась от его утреннего напитка, который чарующе пах розами и, оглядев вскользь, пожала плечами:
— Подумаешь тайна!
После чего она снова сконцентрировала
