— Директор шагнул навстречу приближающемуся мужчине.
Его лицо в одну секунду превратилось из раздражённого в маслянистое. Будто залпом целый флакон сиропа выпил. Он всем своим видом активно старался показать, насколько именно рад.
— Госпожа Глок. — Левин кивнул женщине. — Прекрасно выглядите. Надеюсь, ваш супруг в добром здравии…
Директор школы что-то еще говорил прибывшим гостям, один из которых, судя по названому имени, является Старейшиной Дома Огня и отцом Крысеныша Николая, а вторая — женой главы Дома Розы. Они ему отвечали. По-моему, стандартные слова приветствия. Что-то такое.
Я почти не слышал этого разговора. Я смотрел на женщину.
Марина… Я узнал ее. Я ее вспомнил. И не только ее. В моей голове одна за одной взрывались сцены из прошлого. Из нашего с ней общего прошлого.
Марина. Моя первая нянька. Женщина, которая провела рядом со мной целый год. И тогда я не был идиотом. Со мной все было в порядке. Да, Смерть говорила, что заблокировала мне сознание для моей же безопасности. Но про Марину она не рассказывала. Вообще ничего.
И даже не это главное. Валькирия всегда что-то недоговаривает. А в большинстве случаев –откровенно врет. Нет. Это вполне понятно и ожидаемо. Меня поразило другое.
Когда наши с Мариной взгляды встретились, я вдруг почувствовал, как внутри, где-то в районе сердца, разливается подозрительное щемящее тепло.
Это женщина была мне дорога. Наверное, можно сказать, я даже любил ее. Настолько, насколько вообще способен любить. И она любила меня. Она очень сильно меня любила. Я прямо ощутил ее эту любовь.
В данную минуту Марина смотрела на меня и я чувствовал, физически впитывал ее эту любовь, которая окутывала меня, словно нечто тёплое, родное.
— Роберт… — Голос Смерти, тихий, попытался вторгнуться в мое сознание.
Я поднял руку, предлагая ей этим жестом заткнуться. Вот сейчас точно не хочу слышать ничего. Тем более, из уст Валькирии.
Я медленно двинулся к креслу, в котором сидела Марина. Охранник вопросительно посмотрел на Розенкранца, но тут же расслабился. Видимо, Старейшина подал ему знак, запретив вмешиваться.
Я проскользнул между Розенкранцем и Глок, подошёл совсем близко к креслу-коляске и присел на корточки. Теперь наши с Мариной глаза были напротив друг друга.
— Что с тобой? — Спросил я без всяких предисловий. Отчего-то была уверенность, любые слова удивления или вопросы типа:«где ты была?» сейчас точно неуместны.
— Так вышло. — Моя нянька развела руками и улыбнулась.
Выглядела она, конечно, ужасно. Я помню женщину средних лет, полную жизни, сил, энергии. А сейчас передо мной была лишь ее слабая тень. Марина словно высохла. Не похудела, не постарела. Именно высохла. Я бы сказал, что из нее выпили все силы, все соки.
— Я знала, что мы встретимся. — Она продолжала смотреть на меня с нежностью.
Если бы в моей жизни, в прошлой жизни, имею в виду, была мать, то, наверное, именно так выглядел бы материнский взгляд.
— Ты так вырос… Роберт… Прямо совсем взрослый. Тебе же шесть, да? Ты посмотри на себя! — Марина протянула руку и провела ладонью по моему лицу. — Прямо настоящий жених!
Она старалась выглядеть бодрой, но я видел, насколько тяжело ей даётся каждый жест. Какого дьявола⁈ Если мне не изменяет память, то речь шла о том, что в момент похищения няньку просто пырнули ножом. И я сейчас видел именно такую ситуацию. Мы прогуливались по улице, Марина катила впереди себя коляску, где сидел я. Ее окликнул тот самый парень, которому Смерть сломала позвонки, а потом он воткнул женщине нож в живот. Ну, хорошо. Да. Потеряла много крови, все такое. Однако, времени прошло до хренища. Почему она до сих пор больна и выглядит так, будто вот-вот умрет? Умрет… Ах ты ж…
Я резко встал на ноги и повернулся к Смерти. Вернее, по факту я повернулся ко всем присутствующим. Они стояли как раз напротив нас с Мариной, наблюдая развернувшуюся перед ними сцену. Реакция на происходящее у всех была разная.
Директор, видимо, хотел вмешаться, так как счел все это крайне неуместным, однако, Старейшина Дома Огня его остановил. Даже сейчас Иван Николаевич одной рукой придерживал локоть Левина, не позволяя ему высказать недовольство.
Причем лицо Розенкранца выглядело очень довольным. Неимоверно довольным. Он едва ли не мурлыкал, как обожравшийся сметаны кот, и не облизывался.
Рядом с ним замерла госпожа Глок. Ее красивая физиономия выглядела бесстрастной. Впрочем, возможно, это вина пластических хирургов. У дамочки столько уже было подтяжек и натяжек, там, наверное, мышцы неспособны двигаться. Я, в отличие от остальных, прекрасно вижу ее возраст. Порядка семидесяти пяти лет. Не меньше. По меркам людей это немало. Хотя, надо признать, обычным человеческим взглядом этого не определить. Выглядит лет на двадцать пять моложе.
Чуть в стороне застыл наставник Леонид. Его лицо было задумчивым. Даже, наверное, заинтересованно-задумчивым. Он словно впервые увидел что-то необычное. Что-то, чего по мнению наставника, существовать не может. Между бровей Леонида залегла еле заметная складка. Он явно пытался осмыслить некоторые сомнения, терзавшие его. Не знаю, как это может быть связано со мной, но задницей чую, точно связано.
Борис, что вполне понятно, просто топтался рядом, с умилением глядя на меня и Марину. Он прекрасно оценил степень искренности Марининых чувств. Борька — бетайлас. Он способен видеть связь между душами. То есть, из толпы людей злобный дух всегда точно выберет близких родственников или тех, кто испытывает друг к другу настоящие эмоции. Тех, между кем существует Связь. Нити, ведущие от души к душе. Для бетайласов они как маяк. Как единственная звезда на черном, скрытом тучами небе.
Ну а теперь самое интересное… Смерть. Госпожа моя. Она стояла под одним зонтом с директором школы, но в данную минуту ее мало волновало дождь. Взгляд Валькирии был прикован к Марине. В то время как нянька упорно старалась в сторону Смерти не глядеть. Настолько старалась, что я понял однозначно и несомненно, Марина не только знает Валькирию. Она ее до одури боится. Более того, нянька была уверена или предполагала, что увидит рядом со мной Валькирию. Ей было страшно из-за этого, но несмотря на свой страх, Марина все равно согласилась, чтоб ее привезли в школу на встречу с ребёнком, которого она выхаживала первый год.
А тут даже гадать не нужно. Марину именно привезли. Специально. Зачем? Пока не понимаю. Но уверен, Розенкранц имеет какие-то свои цели. Иначе с чего бы ему быть настолько довольным? К тому же, душевной
