снова подкралась незаметно. Ноябрь пролетел, словно один день, а за ним в свои законные права вступил декабрь. Выпал снег, город замело, и к нашим обычным обязанностям добавилась уборка снега на территории академии. Если поначалу мы лепили снеговиков, бросались снежками, валялись в сугробах, которые набрасывали до пяти метров в высоту, то уже через пару недель эти занятия надоели.
— Арс, пойдём кататься на коньках в эти выходные! — предложила мне Лида Радкевич в один из дней. Честно говоря, это предложение оказалось для меня совершенно неожиданным.
— Спасибо, но я не умею кататься.
— Правда? Легендарный Чижов не умеет кататься на коньках? Наконец-то я нашла хоть один недостаток у тебя, а то мне казалось, что ты идеальный, без изъяна.
— Лида, не стоит.
— Что? — удивлённо захлопала глазами девушка.
— Я ведь знаю, что катание на коньках лишь повод. Я тебе честно скажу, мне не везёт в отношениях. Всех девушек, с которыми я встречался, постигла печальная участь: одна забрала документы из академии и оказалась под домашним арестом, другая и вовсе погибла.
— Значит, вы с Малиновской…
— Да.
— Извини, — ответила девушка и замялась ненадолго. — Арс, ты правда мне нравишься. Остальные девчонки давно оставили попытки захомутать тебя, а у меня ты никак не выходишь из головы. Я готова рискнуть. Тем более, мне кажется, что это просто совпадение, а ты накручиваешь себя. Поверь, я сумею выбить из твоей головы эти глупости.
Девушка решительно шагнула ближе, но я отстранился.
— А я не готов. Не хочу тебя потерять, Лида!
Я решительно зашагал в сторону общаги, не желая продолжать эту беседу. Что-то внутри отчаянно тянуло меня на каток, но старые чувства и воспоминания не позволяли этому влечению взять верх. Слишком рано, чтобы всё забыть и жить дальше.
С началом декабря на Мурманск опустилась полярная ночь — ещё одна причина для паршивого настроения. Солнце вообще не поднималось над горизонтом, а единственными яркими источниками света были уличные фонари и фары машин. С наступлением последнего учебного месяца в этом семестре преподаватели стали больше внимания уделять подготовке к экзаменам и зачётам. Гидра так вообще лютовала. На одном из занятий она всё-таки решилась выдать нам билеты для экзаменов, но обрадовались мы слишком рано:
— Я подготовила для вас экзаменационные билеты. Выучив их все, вы гарантированно сможете сдать экзамен на «отлично», — Ада Эдуардовна подключилась к интерактивной доске и перенесла туда всю необходимую информацию.
— Семьдесят два билета? — выпалил Зимин, пробежав глазами по доске. — И в каждом по три вопроса? Да это же и за год не выучить!
— Очень плохо, если вам нужно так много времени, господин Зимин! — ответила Гидрасова. — Это вся программа политологии за первый семестр. Предполагается, что студент усвоит её за четыре месяца, но если вам нужно больше года, я бы задумалась на счёт целесообразности вашего присутствия в таком учебном заведении, как академия!
В принципе, выучить эту информацию не составляло особого труда. Беда была в том, что политология была не единственным предметом, который нужно было подтянуть.
— Нет, вы слышали? Гидра совсем из ума выжила! Может, она забыла, что у нас три экзамена, а не один? — негодовал Валик, когда после пар мы собрались в гостиной. — Как вообще можно выучить такое количество материала? У меня вообще в голове всё перепуталось: все эти Карлы, Густавы, Фридрихи… Я ведь такого на экзамене наговорю!
— Успокойся, ты ведь отлично работал в течение года, — успокоила его Настя. — И потом, у тебя есть ещё пара недель до экзаменов.
— Вот вам ещё одна новость! — Кирсанов плюхнулся на свободный стул за нашим столиком и обвёл взглядом собравшуюся здесь компанию. — Из Москвы к нам едет комиссия. Только что столкнулся в коридоре с Лёвушкиным, и он мне сообщил эту новость.
— Опять? — застонал Гаранин.
— Более того! Они едут в прежнем составе, — добавил Никита. — Не понимаю, что им здесь понадобилось?
— Очевидно, хотят оценить качество получаемых знаний и навыков в академии, а заодно проверить Остроумову, — объяснил я своё видение ситуации. — Она ведь до сих пор исполняющая обязанности ректора. Если проверка их удовлетворит, дадут добро, чтобы Акулина Ивановна стала ректором.
— А если нет? Навяжут нам какого-нибудь хмурого типа со стороны? — завёлся Гаранин. — Нет уж, давайте поднажмём, чтобы Остроумову оставили. Если уж мы потеряли Гронского, то хотя бы Акулину Ивановну должны отстоять, иначе скоро нам всех преподов заменят выскочками из Москвы.
— Я бы попросил на счёт выскочек осторожнее! — важным тоном произнёс Серафимов.
— Родя, ты прекрасно знаешь, что я говорю не обо всех москвичах, а о таких типах, как Колмыкин.
Следующие две недели академия вымирала после занятий. В гостиной было почти пусто, зато окна общежития сияли, словно праздничная иллюминация. Каждый выкладывался на максимум, чтобы успеть подготовиться. Даже в зале для тренировок приходилось ждать очереди. Потом кто-то предприимчивый догадался составить журнал, где можно было забронировать время. Не больше часа в день, но и этого было достаточно, чтобы слить свои силы в ноль и уйти готовиться к другим предметам.
В последнюю неделю декабря, в канун Нового года, первый семестр вступил в заключительную фазу. Если по дипломатии и стрельбе у нас были зачёты, то по физподготовке, владению талантом и политологии нам предстояло сдавать экзамены. Прибытие комиссии придало этому событию ещё более серьёзный масштаб.
В понедельник нас собрали в актовом зале, где нас ждало неожиданное событие. Слово взял глава комиссии Рябчиков:
— Дамы и господа! Многие из вас помнят события, которые произошли в Дудинке в мае этого года. Тогда две группы студентов проявили отвагу и решительность, приняв решение своими силами штурмовать охотничий дом, в котором засели преступники. Благодаря их действиям удалось спасти жизни многих студентов и вывести на чистую воду заговорщиков. Награды нашли своих героев! От имени императора нашего государства я хочу вручить всем отличившимся студентам ордена «За заслуги перед Империей V степени».
Ничего себе! По довольным лицам Серафимова и Аверина, а также по восхищённым взглядам, которые сейчас были обращены на нас, я понял, что это далеко не самая простая награда.
Когда настала моя очередь, Рябчиков пожал мне руку, а женщина из комиссии, которая приехала вместе с ним, вручила мне орден, запечатанный в красивой прозрачной коробочке. Он выглядел как серебряная
