Книга Мечтательница - Желана Соколова

— Отравить хочешь? — Хмуро спросила его. Хотя пить хотелось невероятно и я едва сдерживала порыв, чтобы не наброситься и в один глоток не осушить этот живительный источник.

— Неа, — усмехнулся брюнет. — Не хочешь, не надо.

Пока он не успел убрать бутылку с моего вида, я перехватила его руку, забрала добычу, отвинтила крышку и жадно припала к горлышку пластиковой тары. И будь, что будет. Мммм. Кайф. Я допила до дна, блаженно улыбнулась и тут почувствовала неладное. Все-таки этот гад меня чем-то опоил.

— Пара…зит, — хотела сказать я, но замерев на полуслове, отключилась.

Очнулась я, как ни странно, не связанной и не с заклеенным ртом. И даже голова не гудела. Правда, один момент меня очень сильно смущал, а именно, отсутствие на мне одежды и даже нижнего белья. Осознав всю пикантность своего положения, я резво подскочила на постели, на которой, оказывается возлежала.

— Сафронов?! — взревела я, судорожно прислушиваясь к ощущениям своего организма, подвергался ли он за последние часы какому-нибудь непотребству или как?

— О, Лягушечка, очухалась? — в проеме дверей нарисовалась наглая морда, плотоядным взглядом шаря по моей фигурке. Я опомнилась, сразу себе “выписала” из дому джинсы с футболкой, которые в миг прикрыли мое беззащитное нагое тело.

— Сам ты жаба! — подпрыгнула я окончательно со своего ложа и устремилась в праведном гневе в сторону этого паршивца. — Ты какого хрена здесь устроил?

— Да не волнуйся так, не трах… эээ…не трогал я тебя, — усмехнулся он. — Хотя, лягушенция, ты не представляешь, чего мне стоило сдержаться, — выразительно скосил глаза вниз, указывая на свою раздутую ширинку.

— С чего такое благородство? — удивилась я, уже поняв, что он не врет. — Зачем тогда раздел, извращенец?

— Ну-у, должен же я оценить то, что потерял, — снова осклабился Сафронов. — Да и для дела надо, было.

— Какого дела? — насторожилась я.

— Высокохудожественного, — хмыкнул он. — На, вот зацени, — бросил он мне пачку фото.

Я присмотрелась и обомлела, узрев себя вместе с этим гадом в очень провокационных снимках.

— Ты что это, паразит, задумал? — зашипела я, с остервенением порвав фотографии.

— Ты это, зря, — снова издевательская усмешка. — Я таких еще миллион напечатаю.

Его слова меня окончательно выбесили, я подпрыгнула к нему с твердым намерением выцарапать глаза нахалу или ударить, как следует. Только он уже знал о моих способностях, поэтому сделать ничего не позволил. А точнее, просто решил поглумиться и устроил игру в догонялки. Что-что, а вот бегать и изворачиваться он ловко научился.

— Ты, скотина такая!!! — кричала я, пытаясь его безрезультатно загнать в угол и хорошенько отмутузить. — Ты для кого фотосессию тут устроил, гнилой потрох?! Козлина рогатая!!! Отвечай, кому говорю! Иначе евнухом сделаю без наркоза!

Он только ржал надо мной, смачно прихрюкивая, но тем не менее, бдительности не терял и снова уходил от моих нападок.

— Лягушенция, я с те…бя не могу, — чуть не всхлипывал он от восторга, когда я выбилась уже из сил, села на постель, зло отфыркиваясь и сплевывая волосы, которые растрепались и лезли в лицо.

— Лучше по-хорошему скажи, — отдышавшись, усмехнулась я, так как меня посетила гениальная идея. Что это я тут бегаю, энергию зря трачу? Можно же взять этого сивого мерина за яй… ну, вы поняли? одной силой мысли вполне хватит для захвата, столь стратегической части организма одного паршивца.

— Эй-эй, — не на шутку испугался он, почувствовав давление невидимых тисков, — Ярослава Владимировна, ты…это, только не нервничай, — ну надо же, даже имя мое вспомнил, а то Лягушенция и Лягушенция. — Хватку то ослабь, я проникся.

— Будешь говорить, смерд? — развеселилась я.

— Буду, — просипел он, — Куда деваться, если вы шуток не понимаете?

Я сжалилась и отпустила парня из невидимого, но очень влиятельного плена. Как-никак, родственник. Угу.

— Хватит, пошутили, — усмехнулась, наблюдая за его реакцией. — Давай, рассказывай, что удумал?

— Вот не цените вы добра, ох, не цените, — попытался он уйти от ответа, снова говоря загадками и аллегориями. — Столько из-за вас натерпелся.

— Слышь, страдалец, ближе к делу!

— К телу? — снова привычная усмешка озарила его лицо. Быстро, однако, очухался.

— Сафронов, мать твою!

— Вот, маму только не трогай, — неожиданно устало выдохнул он, а потом так сверкнул глазами, что я невольно уяснила, что про маму я зря вспомнила. И правда, не хорошо вышло.

— Согласна, мам не трогаем. Ну, так что?

— Я думал, ты умнее. С твоими-то способностями, лягушечка, ууу-м? — ехидно заметил Максимка. — Поковырялась бы у меня в мозгах что ли, а ты за мой хрен схватилась. Признайся, так его жаждешь? — заржал он, увидев мою растерянность на лице.

— Да ты! Да я! Да, чтоб тебе, — задыхалась от гнева и своей тупости.

— Дыши, детка, — усмехнулся он, усаживаясь рядом, слегка толкнул меня своим плечом, что я окончательно офигела от его поведения. — Так как? Будешь препарировать мои извилины? А-то долго рассказывать неохота.

— Снова шутишь? — выдохнула я и уставилась на него во все глаза.

— Ага, у меня кредо такое, шут гороховый, — снова усмешка.

Я внимательно смотрела в серый омут, невольно чувствуя, что их обладатель дал зеленый свет и пустил меня в свои потайные задворки души, ну, или в данном случае, мозга. А если быть ещё точнее, то памяти. Ух, сколько мне тогда открылось, что я невольно рот раскрыла.

— Захлопни ротик, милая, — привел меня в себя Сафронов. — Или тебе нравиться меня дразнить?

— Значит, двойной агент? — спросила я, проигнорировав его саркастический выпад. Что поделать, человек в образе. Уже привычка выработалась меня подначивать, да и не только меня.

— Типа того, — согласился он.

— А Егор в курсе?

— Нет, конечно, — снова ухмылка чеширского котяры. — Да и побесить братца — свято дело. Вот фоточки кто заценит, однозначно.

— Нравится получать по шеям?

— Ага, тащусь просто, — в глазах лукавые черти.

— Ну-ну, — хмыкаю. — Тебе весело, а мне как объяснять мужу это безобразие? Да и вообще, сама бы тебе по роже чем-нибудь съездила, честно! Как только представлю, что ты тут вытворял, пока я в отключке, так зла не хватает!

— Подумаешь, немного полежал на тебе, поприжимался, пообнимался. Ну парочку поцелуев не в счет, ты ж не отвечала.

— Убью, зараза!

— Да ладно тебе, лягушечка. Подумаешь, чуток помацал. Кто ж виноват, что ты такая красивая? Да и за ту подставу с розовым мамонтом я до сих пор в обиде, — вот дразнит и даже не переживает за свою шкуру, засранец. — А Егорке твоему полезна даже будет такая встряска, ха-ха.

— Прекрати называть меня лягушкой! — сердилась я. — Вот, чего ты добиваешься, а?

— А есть у него грешок, — загадочно проговорил “родственничек”.

— Это,