А, понятно, — кивает сам себе здоровяк. Правда выражение его глаз говорит об обратном. Что, детина сразу же подтверждает. — Только ничего не понятно.
— Это долгая история, — вздыхает его внук.
— Вообще, мы к Хранителю пришли, — решаю перевести общение в другое русло. — Он же здесь? Мы туда пришли?
Мне совершенно не хочется сейчас разъяснять ситуацию с моим попаданием в тело Макса.
— Здесь, — кивает Брикки.
— Ха! Пойдем, познакомим его с нашими героями! Хочу увидеть его рожу! — заявляет Гон-Донн.
Глава 29(1). А вот и Хранитель
— Кому говорят, верни Макса! — трясет меня и пытается задушить Молчун.
Причем, это далеко не первая его попытка.
Очередной раз выскальзываю из его захвата, но его здоровая лапища опять меня цепляет.
Тряска продолжается.
— Макс, ты там⁈ — вглядываясь мне в глаза, вопрошает Молчун. — Отзовись или дай знак!
— Нет там Макса! — рявкаю в ответ. — Только Саня! Для тебя Александр, детина агрессивная!
К Хранителю мы так пойти и не успели. Дед Буги решил прямо сейчас провести мероприятия по спасению своего друга.
— Успокойся, Крепыш, — Мэри обращается к здоровяку. — Тут вряд ли можно, что исправить.
Она сидит на траве в обнимку с сыном. Они успели немного перетереть, пока я подвергался попыткам дикой встряски. Леха вкратце поведал о наших приключениях. Лиси все это время сидела, хлопала глазами, внимала словам, следила за странным ритуалом экзорцизма путем обнимашек с моим участием.
— Говорят тебе, успокойся, — снова вырываюсь из захвата Молчуна.
— Изыди из этого тела! — надвигается на меня громила, стараясь схватить. — Возвращайся туда откуда появился, ложный Макс! Даже щупальца ненастоящие!
Внука он тоже не слушает. Заладил, блин! И как зомби вытягивает вперед руки: «Верни Макса, верни Макса!»
— Вот ты достал! — не выдерживаю я. — Сейчас эти щупальца тебе на шею посажу будешь знать какие они ненастоящие!
Отрываю от своей спины краказю протягиваю его вперед. А тот, словно подыгрывая, жадно тянет щупальца к здоровяку, стараясь за него зацепиться.
Но я знаю, что Ктулху не подыгрывает. Он реально хочет поуправлять новым телом. Заодно впитать в себя какую-нибудь полезную особенность или способность.
— Не, не надо! — отшатывается Молчун, как-то даже немного успокаиваясь. — Не хочу щупальца.
— А я тебя уже и не спрашиваю, — уже я надвигаюсь на здоровяка, грозно потрясая краказю. — Сейчас посажу на тебя, а он возьмет под контроль твое тело. И будет вместо меня косплеить вашего Макса. Ты куда убегаешь?
Молчун, продолжая ускоренно пятиться, отвечает:
— Убери эту гадость! Я ж все не всерьез наезжал. Можно сказать, по-дружески!
Согласно киваю ему.
— А придушить хотел чисто в шутку.
— Ага, — соглашается он, — так и было.
— Вот и мой Ктулху захватит твое тело тоже в шутку. И, вообще, Кеша, фас! Это, — указываю на здоровяка, — злобный артиллерист!
— Арртиллерррист мрррразь! — тут же подрывается к противнику химероид.
— Ах, так⁈ — восклицает Молчун. — Придется заряд потратить. Крабик, распотроши тварь непонятную!
Странный футуристичный наплечник доспеха здоровяка неожиданно оживает. На траву с него прыгает металлическая хрень с кучей механических лапок.
— Это что за хрень? — интересуюсь я у рядом стоящего хоббита.
— Трофей с какой-то секретной лаборатории в космосе, — сообщает мне Писс-Дум.
— Прекращайте, уже! — прикрикивает Мэри, когда механически-кибернетическая хренотень встает напротив Кеши.
Но нас уже не остановить. Я криками поддерживаю химероида. Молчун своего питомца. А хоббиты уже принимают ставки на победителя. Почти все ставят на Крабика. Но вот, Писс-Дум и Гон-Донн, на то, что Кеша не умрет.
Хитрые, блин. Знают, что он неумираемый.
— Как это не умрет⁈ — возмущается Брикки. — Крабик его на фарш прокрутит! Это все знают. Крабик, давай!
— Вперед, Крабик! — подгоняет своего питомца Молчун.
И механически-кибернетическая хренотень прыгает на Кешу. Тут же на куче металлических лапок Крабика появляются разнообразные острые насадки. Подобие циркулярной пилы тоже имеется. И вот, всеми этими приблудными, питомец здоровяка начинает елозить по телу химероида.
Елозит, елозит… Вдавливает в кожный и перьевой покровы, мнет мягкие ткани. Но не протыкает.
— Э… Кровь даже не идет, — тычет пальцем на сражающихся недоумевающий Брикки. — А чего с ними? Что происходит?
На лицах других окружающих, читаются аналогичные вопросы.
— Че, че! — передразниваю его. — Не видишь, что ли⁈ Тут массаж происходит.
Сам укрываю пальцем на сражающихся.
— Видишь, как Крабик старается. Все мышцы как следует проминает. А вот Кеша совсем от такого массажа расслабился. Вон, чуть не засыпает.
На самом деле краборептилоид уже откинулся. Но через некоторое время должен очнуться.
— Ну вот! — расстроено выдает Брикки. — Я поставил на кровавую расправу твоего Крабика над непонятно чем…
Тут его перебивает очнувшийся Кеша:
— Кеша — дррракон!
— Так вот, поставил, значит, я на Крабика, продолжает Брикки, после того, как отходит от полуминутного шока. А он вместо кровавой расправы реально массажирует.
— Ну, — мнется Молчун. — Просто Крабик у мня разносторонний.
— И такой интересный, — заявляет Лиси, выпуская из плацев кучу своих нитей и жгутов, что обвивают тело Крабика. — Только почему-то не дает себя как следует изучить. Везде код доступа требует.
И скорчив расстроенное личико, втягивает в себя нити обратно.
— Хорош, ерундой страдать! Вон, Хранитель уже сам идет к нам. Не придется его искать, — заявляет Гон-Донн, нарушая нашу «идиллию».
Глава 29(2)
Я поворачиваю голову в указанную хоббитом сторону. И, да, там вижу приближающегося… Как бы описать его правильней… Старца?
Мужчина в светлом длиннополом одеянии, сто светлыми длинными волосами и не менее длинной бородой. Эдакий волхв из былин и славянских сказок. Посоха в руках для полной картины не хватает. Вот только…
Чем ближе подходит он, тем сильнее некоторые детали его внешности рушат этот образ. Чуть полноватое лицо, несмотря на растительность и нахмуренные густые брови, оказывается молодым. Гладеньким таким, румяным. Хех!
Хранителю от восемнадцати до двадцати лет. Больше не дам.
Может, конечно, Хранитель вечно молод, а вот глаза должны веять вековой мудростью… Но, нет.
Во-первых, глаз всего один. А во-вторых, он также молодо выглядит, как и лицо, и не кажется, что принадлежит человеку, смотрящему через призму опыта прожитых десятилетий. Второй
