что любил больше всего. — Чинить машины и ходить по барам, — с казал Картер, когда они после выпускного устроили «мужские объятия». Тот орал — и на минуту Джонни представил, как занимается именно этим, чинит машины, ходит по барам и стареет. И он запаниковал.
Джонни уже не был уверен, что это все, чего хотел. Ему определенно нужно было побыть рядом, пока Билли не закончит школу. Ему нужно было убедиться, что мама не влюбится не в того парня и не попадет в беду тоже. Но что потом? Возможно, там был гораздо больший мир. Мир, в котором Мэгги существовала где-то за пределами его собственной маленькой жизни. Он внезапно почувствовал себя опустошенным и закончил тем, что рано ушел с вечеринки после окончания школы, направившись к водохранилищу, чтобы прыгать по камням и спать на песке. Он провел много летних вечеров в резервации. И вот теперь была середина лета, август дышал на него своим горячим дыханием и своим вспыльчивым характером, и он снова оказался там. Уехал после работы, сбросил обувь и, полностью одетый, прыгнул в выпивку, просто чтобы сбежать от нее. Потом он лежал на пляже и чертовски жалел, что не танцует с Мэгги.
Он включил радио в своей машине точно так же, как в ночь выпускного бала. Он слушал, как тот же старый диктор крутил одни и те же песни, и смеялся над собой за то, что он такой старый. Вот он, Джонни Кинросс, который мог заполучить любую девушку, какую хотел, сидит в одиночестве, мечтая о девушке, с которой встречался всего один раз.
— И вот совершенно новая песня выходит к вам в эфир, ребята. Это красота…расскажите своим друзьям, что вы услышали это здесь первыми. The Platters поют «Дым попадает вам в глаза». — Натренированный голос диктора представил следующую песню со всем энтузиазмом и энергией истинного меломана, и Джонни резко выпрямился, когда вступительные такты растеклись по песку. Слушал, все больше и больше сбиваясь с толку. Никогда раньше не слышал эту песню, он бы запомнил ее только по названию.
Это была ее песня, которую Мэгги любила. Как это могло быть ее любимой песней, если она еще даже не была выпущена? Она сказала, что это старая песня, но все равно лучшая песня о любви, которую она когда-либо слышала. Старая песня? Диктор сказал, что она совершенно новая….
— Какого черта, Мэгги? — Закричал Джонни, и его голос сердито разнесся над водой, только чтобы крикнуть в ответ. — Во всем этом нет никакого чертова смысла! Где ты?! — Он встал и подбросил камень, который держал в руке, так сильно, как только мог. Ему захотелось плакать, и он внезапно разозлился как черт и стал невежественным как рай, и ему надоело сидеть в резервации, разговаривая с водой. Он схватил свои ботинки, сунул ноги внутрь и направился к своей машине, выключив радио и запустив двигатель. Развернулся и направился обратно в город, горячий летний воздух со свистом врывался в окна и сливался с раздраженным жаром в груди.
Джонни притормозил у «Солода» и вздохнул. Он не подходил для компании, и одет он был неподходяще. Его одежда высохла августовской ночью, но была жесткой и покрытой песком, а волосы, вероятно, были в беспорядке. Он провел по ним руками, вытаскивая расческу из-за спины, чтобы привести их в порядок. Может, он и не подходит для компании, но она ему была нужна, и «Солод» был лучшим местом, где ее можно было найти, к тому же он мог проведать свою маму.
Его мать сказала ему, что с мэром все кончено. Мэр Карлтон, отец Роджера, был таким же ловким и красивым, как и его сын, без всякой злобы. Долли Кинросс сказала, что он был добр к ней, и она сказала, что он был одинок и несчастен, и — На самом деле все было не так, Джонни! — она фыркнула на него, уперев руки в бока в притворном возмущении.
— Хорошо, мама. Тогда ты не будешь возражать, если скажешь мэру Карлтону, что он может решить свою проблему одиночества, оторвав задницу от земли и выполнив работу, для которой его избрали жители Ханивилля. Ты покончишь с этим, мама, или это сделаю я! — Сказал Джонни. — Билли не жалуется, но я думаю, что Роджер Карлтон усложняет ему жизнь. Не удивлюсь, если это как-то связано с тем, что его папа проводит время с тобой.
— Роджер? — Долли Кинросс вскрикнула, и на ее лице появилось забавное выражение. — Он доставлял Билли неприятности?
Джонни просто пристально посмотрел на нее, скрестив руки на груди и ожидая.
— Я скажу мэру, что мы больше не можем быть друзьями, Джонни. Я обещаю. — Долли выглядела искренней. — Роджер меня немного пугает. Я не знала, что он пристает к Билли.
Это было неделю назад, и пока все хорошо. Мама возвращалась домой сразу после работы, и Билли даже видел, как она разговаривала с шефом Бейли вчера в обеденную смену.
Джонни вошел в «Солод», и несколько друзей окликнули его по имени. Картер и Пегги были неразлучны с выпускного бала, и они сидели за столиком в глубине зала, окруженные еще несколькими друзьями. Картер обнял Пегги за плечи, а она продолжала смотреть на него так, словно он был не высоким, тощим, желтоволосым пугалом, а чем-то особенным. Она была слишком хорошенькой для него, но они хорошо смотрелись вместе, и дополняли друг друга так, что Джонни даже удивился. Он поболтал с ними минуту и огляделся, ожидая увидеть свою мать, обслуживающую столики.
— Привет, Картер, ты видел мою маму сегодня вечером? Она была здесь?
— Была, но она сбежала отсюда как раз перед твоим приходом. — Картер понизил голос и наклонился к своему другу, говоря прямо ему в ухо. — Роджер Карлтон был здесь. Он был сильно зол. Как заноза в заднице, если хочешь знать мое мнение. В любом случае, она вылила ему на голову напиток, чтобы немного остудить его, я полагаю. Она извинилась, но Вэл отправил ее домой.
Снова Роджер Карлтон. Ему действительно нужно было что-то сделать с этим ребенком. Он позволил всему зайти так далеко, потому что чувствовал, что, возможно, причиной была его мать, но Роджер просто не хотел уходить. Джонни схватил бургер и колу и направился к двери.
Мамы, однако, не было дома. Билли тоже не было. Джонни сел и немного подождал. Он смыл с кожи песок из водохранилища и крошки и приготовился ко сну, пересматривая некоторые из своих любимых мест в своей теперь любимой
