на него самодельным кистенем. Удар был точный, жесткий, гораздо страшнее тех, что он наносил своему уже бывшему противнику. Деревянный грузик оставил вмятину на темечке солдата. Тело рухнуло лицом вперед, конечности еще несколько секунд содрогались в конвульсиях.
Последнего стоящего на ногах солдата загнали на самый нос корабля. Он отчаянно отбивался от нападающих копьем, не подпускал их. Один раз острие даже прошлось по касательной одному излишне увлекшемуся бою мужчине по руке, и тот сразу же отпрыгнул в сторону. Но недолго длился бой — стрела, со свистом пролетевшая над головами рабов, вонзилась стражнику под ребро. Хрипя, он опустился вниз, истекая кровью. Заль, поморщившись, брезгливо отбросил лук в сторону, опускаясь на палубу и подставляя пробитую стрелой стопу прохладному дождю.
Белый шум заполонил собой все. Усилившийся стократно, ливень заглушал и победные возгласы рабов, и нервные разговоры запертых в своих каютах матросов, возле которых уже сторожили вооруженные рабы, и стоны раненых, которым уже вряд ли можно было помочь.
— Ох… С-с-сука! — завопил, падая на палубу, Келеф.
Из бедра хлестала кровь, а с ней уходила жизнь. В голове отдавалось биение сердца, каждый удар вызывал ужасную боль, в глазах темнело, а уши все сильнее закладывало. Кто-то подбежал к нему, а кто — непонятно. Лицо он уже не мог разобрать.
Он улыбался. И засыпал.
Глава 10: Эмансипатор, часть 2
— …отдать. У нас УЖЕ ничего не получилось, и дальше будет только хуже!
— Тогда они умерли ни за что.
— Мы все здесь умираем ни за что, Заль! Так всегда было! Это — корыто смерти. Не судно святой Плении, гух ей за ухо, а трудовой корабль!
Впервые за все время в этом мире, в этом теле Келеф просыпался в тепле. Его тело приятно сковывало теплое шерстяное одеяло, шум дождя за окном успокаивал, до носа доносились чудесные ароматы горячей пищи. На краткий миг он позабыл о том, где находится и что произошло накануне. Хотелось просто раствориться, слиться с моментом и никогда больше не существовать в холоде, дожде и крови.
— Лысый… — простонал он, приподнимаясь. — Засунь себе кляп поглубже. И в пасть тоже…
Заль тихо усмехнулся. Он лежал рядом, на полу, как и Келеф, укрытый теплым одеялом.
— Очнулся, — зло прошипел Нартан. — Иди, разбирайся, или я лично тебе глотку перережу. Собака…
Громко топая, он ушел прочь, и только сейчас Келеф смог собрать достаточно сил, чтобы подняться. Старик был рядом, белый, как мельник в сезон жатвы, и, казалось, еще более истощенный, чем обычно.
— Эй, эй! — встрепенувшись, юноша подскочил к нему, взял товарища за руку. — Ты чего, старый? Сдурел что-ли? А матерным песням меня учить кто будет?
Заль улыбнулся, тихо, хрипло засмеялся:
— Будет, все будет… Не переживай, сынок.
— О чем он говорил? — Келеф кивнул в сторону занавески в проходе. — С чем разбираться?
— Ты провалялся в постели почти сутки. Капитан… У себя сидит. У него заложница, дочь Нартана.
— Гух с’ге… Не пробовали к нему подняться? Он же должен когда-нибудь спать.
