на лодке, что не успела отойти от берега, воин стал отбиваться от запрыгивающих на нее рабов. Понимая, что уплыть они не успеют, другие последовали примеру. Болотная грязь окрасилась в алый.
— Тревога! Тревога, мать вашу! — закричал дозорный на верхней палубе. — На берегу! Хватайте луки!
Десять стражников уплывали вместе с конвоируемыми рабами на берег каждый день. На корабле оставались еще по меньшей мере пятнадцать человек, что охраняли женщин и сам корабль. Посчитать точнее не получилось, слишком редко удавалось поднять голову на палубах выше двух первых.
Захватив оружие, рабы на корабле стали быстро подниматься наверх. Скрытые шумом ливня, они застали врасплох двух стражников, что остались на второй палубе снизу, где женщины вываривали краку. Один из них успел взмахнуть кортиком, удар пришелся по груди, и, истекая кровью, один из рабов рухнул на пол. Другой кинулся к девочке, что нарезала кору на мелкие ломтики, но ее мать, не дожидаясь мужчин, длинным ковшом зачерпнула кипящей краки и плеснула солдату в лицо. Тот завопил, истошно и страшно, и от крика его у Келефа спирало дыхание. Слишком много крови. План не работает. Все пошло не так.
Лодки приближались к кораблю, осыпаемые градом стрел. Все здешние бойцы были обучены владению луком, это было обязательным условием для несения службы на рабочем корабле. Мужчины со щитами как могли прикрывали своих соратников от стрел, но иные пробивали наспех переплетенные ветви насквозь. Один за другим рабы падали за борт, в алый окрасилось море.
Этаж за этажом, рабы пробивались наверх, к свободе. Палубы были настоящим лабиринтом, и если бы не Келеф, что каждый день считал пройденные по кораблю шаги, они давно бы заплутали в бесконечных коридорах и отсеках, наткнулись бы на отдыхающих матросов, замешкались. Но план должен был выполняться четко, синхронно.
— Эй, здесь..! — закричал один из матросов, но тут же к нему подбежал беглый раб и пронзил его мечом. — Здесь…
Он не был ни в чем виноват. Помимо стражей, на корабле было не меньше двух десятков простых матросов, а еще кок, мальчишки-юнги, счетовод, навигатор… Слишком много тех, кто просто выполнял свою работу, неважно на торговом или рабовладельческом судне.
— Зачем?! — хрипло прокричал Келеф срывающимся от волнения голосом. — Чтоб у тебя гух отсох, это простой матрос! Вперед, наверх!
Лодки одна за другой глухо ударялись о борт корабля. Лучники приготовились стрелять, некоторые хватались за копья, готовясь отбиваться от влезающих наверх рабов, но за их спинами с нижних палуб вырвались наружу оставшиеся под командованием Келефа.
— Взять их! — крикнул он, когда скрываться уже стало невозможно.
Рабы бросились на своих пленителей, завязался бой. Звон мечей тонул в белом шуме бесконечного ливня, а вместе с ним едва были слышны крики и стоны. Неумело замахиваясь оружием, раб кинулся вперед, но, не успев даже добежать до своего врага, схватился обеими руками за живот, из которого торчало окровавленное копье. Его кортик подхватил другой, кинулся, обегая уже мертвого товарища, с плеча рубанул солдата по шее.
— Привязывай! — скомандовал Келеф, и те, что были безоружны, кинулись к борту корабля.
Палуба окрасилась в алый.
Привычными движениями, они быстро привязывали канаты к мачтам. Один из рабов продолжал сжимать конец веревки, когда стрела насквозь пробила его бок, прорываясь сквозь печень.
Один из солдат кинулся на Келефа, ловким маневром выбил у него из рук кортик. Сражаться юноша не умел, он был никому не нужным ученым в прошлой жизни и еще более никчемным рабом в этой. Лезвие меча впилось к бедро, у самого таза. Кровь хлынула, сбегая по ноге горячим потоком.
Всего-лишь жалкого секундного замешательства, когда солдат не смог вынуть клинок из плоти предводителя восстания хватило, чтобы Келеф, сорвав шнурок с пояса, замахнулся
