что я собирался вместе со всеми, означало, что я отклонил приглашение от нее. Княжна немедля попросила всех немного задержаться и выпить напиток из вишен.
Княжна лично передала бокалы Еве и Оссиону, когда она подходила ко мне, ее руки были пусты.
Она попросила меня пройтись с ней на улице. Я не отказал.
— Скажу сразу, я была неприятно удивлена, узнав о Вашем решении, — сказала княжна, не став напрасно тянуть время. — Очень жаль. Я считала, что оказала достойный прием, и это разбудит в Вас желание остаться здесь еще на какое-то время.
Я молча смотрел на ночное небо, слыша, как раздавался треск светлячков.
— Отказаться Ваше право. Но перед Вашим окончательным ответом, я хотела бы кое-что донести до Вас. Если Вы не примете мое приглашение, Вам будут больше не рады в моем имении. И дружбу между княжной и Вашей юной госпожой придется навсегда разорвать.
Я прекрасно видел их «дружбу». Как младшая княжна не перестает врать и хвалиться перед наивной Евой, слушая, как Ева восхищается ею и верит каждому ее слову.
Но все-таки не мне решать за Еву.
Княжна сказала мне все, что хотела, и вернулась в зал. Я последовал ее примеру.
Я стал искать взглядом Еву и увидел ее с Оссионом. Младшая княжна скучающе смотрела на нее с другого конца гостиной. Княжна подошла к своей младшей сестре и что-то тихо сказала. Затем кивнула и позвала своих слуг, чтобы они подали для нас автомобиль.
Оссион поинтересовался у Евы, почему она не стала прощаться с княжной.
Ева искренне пожала плечами.
— Видимо, я надоела ей тем, что не рассказываю своих «тайн». Откуда она вообще взяла, что у меня есть что-то, что я скрываю…
Оссион понял по тону княжны, что больше нас там не ждут, и сказал нам не расстраиваться.
— Быть может, сама судьба хочет уберечь нас от дурного влияния.
По дороге до лечебницы Ева поинтересовалась у меня, о чем разговаривала со мной княжна.
Я безразлично смотрел в окно. Ева как будто стала дуться на меня из-за того, что я танцевал вместе с княжной. И всю дорогу обратно она донимала меня своим любопытством.
Следующим днем мы с Оссионом как обычно сошлись в поединке. На скамейке, в тени, в длинном легком платье серого цвета с цветами, сидела Ева. На ее плечах была вязаная накидка от ветра в горах. Я только услышал ее тихий кашель, как сразу опустил клинок, вставил его в ножны и на ходу стал снимать маску. Ева протянула ко мне руку.
— Хозяин, пожалуйста… Я не хотела Вам помешать. Простите.
Оссион, пока я переодевался, попросил своего личного водителя отвезти нас в лечебницу. Ева все извинялась, что по ее вине мы не закончили поединок.
Каждый день мы сражались все серьезней, может быть, поэтому Ева считала, что мы что-то поставили на победу.
Врачи увели ее на терапию. Я задернул шторы от солнца и сел на диван, все эти часы оставаясь на одном месте.
К обеду ее отпустили, и Ева стала выглядеть немного получше. Ей назначили много витаминов, давали поспать под спокойную музыку и оставляли принимать солнечные ванны под бережным укрытием от прямых ультрафиолетовых лучей.
Ева рассказала мне, что утром в море кто-то видел дельфинов, и упрашивала меня как-нибудь сходить вместе с ней пораньше и посмотреть на них.
Вечером мы с Евой смотрели, как молнии расцветают на черном небе. Гром эхом прокатывался с горных вершин.
— Море неспокойное. Вряд ли дельфины появятся в такой шторм…
Когда совсем стемнело и пошел ливень, Ева забралась ко мне в постель и стала гладить корпус моих рук. Я лежал и смотрел, как ее взгляд следует за ее тонкими пальцами и маленькими ладошками, обводя контуры белоснежного выточенного протеза.
— Хозяин, Ваше новое тело прекрасно не меньше, чем прежнее…
Я закрыл глаза. Ева прижалась к моей груди, я оставил руку в ее власти и ничего ею совершенно не чувствовал.
— Ваши руки такие изящные, словно их вылепил настоящий скульптор… Они такие гладкие, словно шелк.
Холодные, безжизненные. Словно камень. Я знаю это.
Открыв глаза, вижу, что Ева продолжала гладить мою руку. Ее движения были такие нежные и осторожные, словно она прикасалась к живому человеку. На долю секунды мне показалось, что я и правда имею свои собственные руки. Но все равно ими ничего не чувствовал.
— Мне кажется, что у всего есть душа. В каждом лучике света, в каждом живом существе. В каждой травинке и самой большой горе. И внутри нас с Вами тоже. Есть нечто вечное, что не видно глазу, но… оно ощущается, значит, оно есть на самом деле.
Я слушал ее голос. Изредка ночную тьму рассеивал взрыв электричества, вспышками света освещая небо.
— Хозяин.
Ева позвала меня и в нерешительности ждала, когда я на нее посмотрю. Перевожу взгляд на ее алое пылающее лицо.
— Хозяин, пожалуйста, прикоснитесь ко мне.
Взглянув на свою руку, вижу лишь искусственный механизм. Зачем Еве испытывать на себе нечто такое чужое, что никогда не сможет прижиться с живым, я понятия не имел.
Ева все ждала, когда я попробую протянуть руку и дотронусь до ее маленького хрупкого девичьего тела.
Когда она поняла, что прошло слишком много времени, и я не выполню ее просьбу, она кивнула.
— Хорошо. Я все понимаю, Хозяин.
Я дотянулся и поцеловал ее лоб. Ева вся налилась словно распустившийся цветок. Она была вся красной и стала смущенно улыбаться, прижимая ладони к своему лицу. Я не сводил с нее взгляда.
Вскоре Ева поблагодарила меня и легла ко мне на грудь. На себе я чувствовал частое биение ее сердца и как ее тепло передается мне самому. Стараясь не задеть ее, выпрямил руки и закрыл глаза. Я даже представить не мог, что кто-то полюбит и будет желать меня с таким телом.
Кажется, я начинал понимать, что чувствую к ней.
Оссион высказал удивление насчет того, с каким напором я стал нападать на него. Ева пряталась от яркого солнца и с улыбкой наблюдала за нами. Оссиону могло ударить в голову, и он начинал как сейчас показывать трюки со своей шпагой.
Когда мы разошлись, я повел Еву к морю. Она была уже в купальнике, но я до сих пор не решил, позволю ли ей отойти от берега. На пляже было много отдыхающих, я видел знакомые лица с лечебницы.
Ева оставила меня на берегу сторожить свои вещи и направилась к морю. Слегка
