давно умерли, но, мне кажется, они прожили счастливую жизнь. Я тоже получил от жизни только хорошее.
И все это благодаря вам. Я написал это письмо, желая выразить вам свою благодарность.
Наверное, это письмо прочитает семья Намия-сан. Я буду счастлив, если его используют для поминальной службы.
Пол Леннон».
Несколько раз перечитав написанное, Коскэ ощутил какое-то странное чувство. Благодарственное письмо от другого мальчика-беглеца, о котором он слышал от сына хозяина магазина, слишком уж походило на его собственное. Конечно, это совпадение.
Он сложил листок и засунул его в конверт. Взглянул на часы – почти полночь.
– У меня к вам просьба. – Коскэ встал. – Я должен отнести это письмо кое-куда. Я сразу же вернусь, можно мне будет после этого выпить еще стаканчик?
Хозяйка неуверенно переводила взгляд с письма на Коскэ, но потом улыбнулась и кивнула:
– Хорошо.
– Спасибо.
Коскэ вынул из кармана десять тысяч иен и положил на стойку. Ему не хотелось, чтобы она подумала, будто он собирается сбежать, не заплатив.
Он вышел из бара и зашагал по ночной улице. Все окрестные забегаловки и закусочные были уже закрыты.
Вот и магазин «Тысяча мелочей». Коскэ остановился – перед лавкой кто-то был.
С опаской он медленно приблизился. Это оказалась женщина в костюме. На вид лет сорока. Неподалеку стоял «Мерседес-бенц». Он заглянул внутрь – на переднем пассажирском сиденье лежала картонная коробка. В ней – диски с фотографией какой-то женщины на обложке. Много одинаковых коробочек. Наверное, приехавшая имела какое-то отношение к этой артистке.
Женщина что-то сунула в щель на ставнях и отошла от здания. Но тут же, заметив Коскэ, замерла. На лице – настороженность.
Коскэ показал ей свой конверт, а другой рукой указал на щель для писем. Женщина, похоже, сообразила, в чем дело, и расслабилась. Молча поклонившись, она села в свой автомобиль.
«Интересно, сколько человек придет сегодня сюда?» – подумал Коскэ. Возможно, немало таких, для кого лавка Намия имела большое значение в жизни.
После того как «Мерседес» уехал, Коскэ просунул свой конверт в щель. Он услышал, как письмо с шорохом упало. Последний раз он слышал этот звук сорок два года назад.
Ему показалось, будто в нем лопнула какая-то струна. «Возможно, на этом что-то наконец завершилось», – подумал он.
Когда он вернулся в «Fab4», на стене светился жидкокристаллический экран. Хозяйка возилась с чем-то внутри стойки.
– Что вы делаете? – спросил Коскэ.
– Есть одна запись, которую очень любил брат. Официальная версия у нас не продавалась, это часть какой-то пиратки.
– Надо же.
– Что будете пить?
– Давайте то же самое.
Женщина поставила перед ним «Буннахавен» со льдом. Когда он протянул руку, началось воспроизведение. Не успел Коскэ поднести стакан ко рту, как рука его замерла. Он понял, что это за фильм.
– Это же…
На экране появилась крыша здания Apple Corp. Под холодным зимним ветром «Битлз» начали играть. Кульминационная сцена фильма «Let It Be».
Коскэ, поставив стакан на стойку, не отрывался от экрана. Этот фильм изменил его жизнь. Посмотрев его, он до боли остро ощутил, как слабы связи между людскими сердцами.
И все же…
«Битлз» на экране выглядели немного не так, как в его памяти. Когда он смотрел фильм в кинотеатре, ему казалось, что их сердца бьются вразнобой, а играют они неслаженно. Но сейчас сцена производила на него иное впечатление.
Все четверо старались изо всех сил. Ему даже показалось, что они получают от выступления удовольствие. Пусть даже впереди – распад группы, здесь, на крыше, они, возможно, снова ощутили прежние чувства.
Тогда, в кинотеатре, ему показалось, что они играют плохо, потому что у него были причины так чувствовать. Он перестал верить в связь между душами людей.
Коскэ взял стакан и допил виски. Тихонько закрыл глаза и снова благословил память родителей.
Глава пять
Молитва с небес
Из лавки вернулся Сёта. Выглядел он мрачно.
– Нет? – спросил Ацуя.
Сёта помотал головой и вздохнул.
– Кажется, это просто ветер.
– Ясно, – сказал Ацуя. – Ну и ладно.
– Интересно, она прочитала наш ответ? – Это Кохэй.
– Прочитала небось, – ответил Сёта. – Письмо-то из ящика исчезло. Вряд ли кто-то другой взял.
– И то верно. А почему тогда ответа нет?
– Так ведь… – начал Сёта и посмотрел на Ацую.
Тот сказал:
– А чего вы хотели? После такого письма. Она, наверное, и не поняла ничего. И вообще, что мы будем делать, если ответ придет? Ну, спросит она – мол, что вы имели в виду, – и что?
Кохэй и Сёта молча потупились.
– Мы не сможем ответить. Так что пусть и не приходит.
– И все равно, странно это, – сказал Сёта. – Разве бывают такие совпадения? Оказывается, «музыкант из рыбной лавки» – это он?
Ацуя согласился. Нельзя сказать, что он не был удивлен.
Сразу после того, как они закончили переписываться с девушкой – кандидатом на Олимпиаду, пришло еще одно письмо с вопросом. Прочитав его, они разозлились. «Наследовать ли семейный бизнес – рыбную лавку – или продолжать заниматься музыкой?» – проблема не показалась им такой уж сложной, скорее каприз обеспеченного парня.
1
Они написали шутливое письмо, подтрунивая над избалованным наследником, но «музыкант из рыбной лавки», похоже, такого не ожидал и сразу же им возразил. Ацуя с товарищами снова написали решительный ответ, но, когда пришло следующее письмо, случилось кое-что странное.
В тот момент они все находились в лавке – ждали ответа от музыканта. Письмо довольно быстро появилось в щели, но вдруг застряло. А дальше произошло нечто удивительное.
Из щели для писем послышалась музыка. Причем они прекрасно знали эту мелодию. И название знали. «Возрождение».
Эта мелодия была известна как первый хит певицы по имени Сэри Мидзухара. С ней была связана еще более известная история. И она имела отношение к Ацуе и его приятелям.
Сэри Мидзухара вместе с младшим братом жили в детском доме, который назывался «Марукоэн». Когда она еще училась в начальной школе, в здании возник пожар. Ее брат не успевал выбраться, но его спас некий мужчина – музыкант-любитель, которого пригласили в детский дом на рождественский вечер. Он позже скончался в больнице от ожогов.
«Возрождение» сочинил именно он. Сэри Мидзухара стала везде петь эту песню в благодарность спасителю, и именно эта мелодия обеспечила ее уверенное положение на эстраде.
Ацуя слышал об этом еще ребенком. Дело в том, что они трое тоже жили в «Марукоэне». Сэри Мидзухара была гордостью воспитанников и зарождала в них надежду. Она позволяла
