тяжело дыша и опираясь на алебарду. Раскрасневшаяся, явно уставшая, но сдаваться не собирается.
– А ну выходи, паршивый тигр! Выходи по-хорошему! Иди и посмотри мне в глаза, бесстыжий! – яростно требует она.
Фэн Лэйшэн сбрасывает ладони Тигриного Бога и вытаскивает его самого из-за спины.
– Иди и разберись со своей женой! – басит строго. – Не заставляй нашу госпожу Цзиньхуа краснеть за то, что у нее такой жалкий прислужник.
Я понимаю, что пора вмешаться. В конце концов, я же Богиня Чудовищ, моя обязанность – помогать им разрешать конфликты. Поэтому миролюбиво поднимаю руки, показывая, что у меня нет дурных намерений, и начинаю нарочито дружеским тоном:
– Сестрица Эньжу, и впрямь, давайте вместе обсудим то, что случилось?
– Хорошо, – кивает тигрица и прячет оружие. – Иди сюда, тигрище. Вот так, ближе… Еще ближе.
Когда изрядно побитый и подрастерявший нахальство Хушэнь все-таки подходит к Нянь Эньжу на расстояние вытянутой руки, она хватает его за грудки, тянет на себя, заставляя наклониться, а затем впивается в его губы воистину хищным поцелуем.
Чудовища никогда не обременяли себя выдуманными нормами приличий, а вот небесные весьма заморачивались над подобным. Поэтому Фэн Лэйшэн краснеет, будто невинная девица, и… странно зыркает на меня.
Нет-нет-нет, ты это брось! Сам же недавно сказал, что между нами все кончено. И что не любовь у тебя ко мне была, а лишь соперничество с братом. Сам же осознал!
Но я забываю одно: кроме любви, есть еще инстинкты. И они одинаковы для всех – и для богов, и для демонов, и для чудовищ. Инстинкт не удержать в узде. Вон, ведомые им тигры уже вовсю целуются. Их окутывает золотистое сияние, у обоих выстреливают полосатые хвосты, извиваясь, устремляются друг к другу, будто обладают сознанием, встречаются над их головами, соприкасаясь кончиками, и изгибаются, образуя сердце.
И это так красиво! Очень красивый мужчина целует очень красивую женщину, и сама вселенная благословляет их.
Наконец Нянь Эньжу прерывает поцелуй, прячется в объятиях мужа и бормочет:
– Дурак ты, Хушэнь, ой, дурак! Думаешь, я по своей воле к этому павлину недоощипанному пришла? Думаешь, хотела быть с ним? Или кто-то из сестер хотел? Да мы ни одному мужчине не позволяли коснуться нас тысячу лет! Ты разве забыл основной закон тигриного племени?
Хушэнь гладит ее по узкой спинке, перебирает угольные волосы, запутавшиеся от бега и недавней страсти, и едва ли не мурчит:
– Забыл, любимая. Я и впрямь дурак.
– Что ж… – Уже без всякой злости Нянь Эньжу слегка отстраняется, заглядывая ему в лицо, а потом переводит взгляд на нас с Фэн Лэйшэном и говорит: – И вы послушайте, Владыка и богиня. Будьте нашими свидетелями и судьями. Закон наш, тигриный, таков: если по каким-то причинам тигр уходит, забота о стае ложится на Главную Жену – Старшую Тигрицу. Она должна обеспечить мир и покой и своим сестрам, и потомству…
– Потомству? – ошарашенно перебивает Хушэнь.
– Ты еще скажи, – переходит на елейно-ехидный тон Нянь Эньжу, – что не имеешь представления, откуда берутся тигрята.
– Тиг-г-рята? – быстро-быстро хлопает своими длиннющими рыжими ресницами Тигриный Бог, запинаясь.
– Да, олух! – снова вскипает тигрица. – Маленькие такие, полосатые, с хвостиками и ушками.
– У меня… – кажется, он до конца не может этого осознать, – есть… тигрята?
– Да, шестеро очаровательных малышей, идиот! – Нянь Эньжу все-таки вырывается из его объятий, снова упирает руки в бока и сверкает глазами. – Думаешь, мы, твои жены, просто так явились в этот птичник? Думаешь, нам нравилось жить среди спесивых куриц? – закипает красавица. – Нет же, нет! Но мне и сестрам нужно было выжить, выносить потомство и произвести его на свет, не вызывая лишних пересудов и подозрений. А сделать это было возможно лишь в гареме второго такого же бабника и повесы, как ты. Вторым и был князь Ин! У него постоянно новые наложницы, и никто не удивился, когда появилось еще с полсотни. Он был идеальным прикрытием. А ты, тигрище блудливый, всех по себе судишь? Решил, что мы изменили тебе? Предали? – Сейчас ее огромные, отливающие золотом глаза полны боли.
– Постой, Жу-эр! – Хушэнь трясет головой, вскидывает руку, упирая другую в бок. – Просто скажи мне: в тот год…
– Да! – выпаливает Нянь Эньжу, и на кончиках ее длинных ресниц алмазными росинками дрожат злые слезы. – В тот год, когда вы с Маогуем предавались беспробудному пьянству, разгулу и поносили женщин, я, сестра Ван и сестра Дэ были беременны от тебя, котяра ты похотливый! Но ты ушел гулять сам по себе! А тигрята в нас требовали заботы и внимания. Ты же знаешь, полосатая морда, что мы, тигрицы, прячем потомство, чтобы никакой хищник не смог ему навредить. А создать Забарьерный Мир можно, если энергии Ян и Инь находятся в гармонии. Это еще одна из причин, почему нам нужен был мужчина!
Тигриный Бог подскакивает к ней, хватает за плечи и встряхивает, но осторожно:
– Хватит, Жу-эр, не оправдывайся! Ты лучшая жена, о которой только можно мечтать! Я недостоин тебя. И милашки Ван, и хохотушки Дэ. Ни одной из вас недостоин. Но… я хочу видеть их! Немедленно!
– Сестер? – непонимающе и немного обиженно переспрашивает Нянь Эньжу.
– Да нет же! – восклицает Хушэнь. – Тигрят! Я хочу видеть своих тигрят!
– Опомнился, кошак гулящий! Детей увидеть захотел. Вовремя! У них скоро первое обращение! Ну что ж, идем! – А потом поворачивается к нам и говорит: – И вы идемте с нами, Владыка, богиня. Мы, тигры, никого не пускаем в Забарьерный Мир, особенно пока тигрята еще ни разу не принимали человеческий облик. Но вы – важные для нас гости. И не обидите малышей.
Нянь Эньжу говорит это так, что внутри у меня начинает все вибрировать от нежности. В глазах ее, подобных звездам, отражаются тепло и мудрость.
Я беру Фэн Лэйшэна за руку и отвечаю:
– Хорошо.
Им всем необязательно знать, что великая Дайюй Цзиньхуа терпеть не может проходить через барьеры и порталы. Мой страж знает об этом – и достаточно.
И мы шагаем следом за тигриной четой прямо в засветившую воздушную завесу.
После перехода меня, как всегда, слегка подташнивает, и приходится сильнее опереться на руку Фэн Лэйшэна. Но тошнота и головокружение быстро проходят, потому что Забарьерный Мир обладает по-настоящему целебной силой.
Здесь царит вечное лето. Луг, словно ковром, устелен тучной зеленой травой. Над цветами кружатся бабочки, а за ними носятся шесть уже довольно крупных и очень милых тигрят. Догоняя друг друга, они валят противника наземь в игривой схватке, катятся кубарем, тихо ворча и кусаясь.
Нянь Эньжу устремляется к ним, по пути
