Точно! И контрольное подчиняющее заклинание на надругатели, раздражённо подумал Сешень. Чтоб только об учёбе и думали дуболомы! Ерунда, что такого не существует! Они с Нэтом придумают!
— Думаешь, занятий по безопасности будет достаточно? Если ты их всех тут в одном замке запрёшь, что им ещё делать?
— Справедливо. Расписание пересмотри, чтоб вздохнуть некогда было?
— Ещё минимум четверых преподавателей надо. Лучше, конечно, шестнадцать.
— Бездна! — выругался император. — Что там по инструкции? Хлеба и зрелищ? Со зрелищами сейчас у всех недобор, а хлеба, так и быть, подкину.
— Столько не сожрёшь, на сколько ты нас изолировать собираешься, — съязвил Моравицкий.
— Жрать всегда хорошо! — не согласился император. — Заклинания в умывальнях обновить не забудь только. Могут с нагрузкой не справиться.
Сешень с досадой поддел носком сапога ворох бумаги. Ещё и умывальни. Сплошные расходы. Потом начнется поток Ратицких девиц, загрустивших без адептов, потом драки в академии, потому что девиц у них самих маловато, потом разборки девиц с девицами… И никакой хлеб им выжить не поможет.
Но мысль была здравая, более того, уже озвученная накануне вечером, и точно вела их по намеченному давным-давно плану. Внешняя опасность, сплочённость против произвола ректора, который волю императора передавать будет (Сешень даже на краткое мгновение Павена пожалел), совместный досуг — всё это очень способствовало связям. Князю тут только оставалось огня подбрасывать и масла в него подливать. Для пущей совместимости. Но вопреки ожидаемому, мысли эти нагоняли на Моравицкого глухую тоску.
Прокачанное чутьё его упорно твердило, что сидеть им в заточении, пока Марий с гильдией артефакторов, торговой палатой и прочими человеческими бунтами не разберётся. И длиться это может… всегда. А драконы… Драконы что-то не торопятся появляться.
Взгляд Сешеня, по-хозяйски подсчитывающий причинённый кабинету ректора ущерб, запнулся о рассыпанные по полу шпильки Нинандры. Мужчина нахмурился, отгоняя упорно лезущие в голову отвратительные мысли. Обернулся.
Разорванный жилет Павена красноречиво помалкивал на полу.
— Идём, — хлопнул Сешеня по спине император. — У тебя Боржек чего-то на крыше болтается. Спросим, как там ему.
Часть 32
* * *
Павен очнулся в раю. Он понял это совсем не по свету, заливавшему его скромный, солдатский покой. И не по громкому птичьему галдежу за окном. Хоть Павен и знал, что в раю вроде должны были быть птицы. Сомневался, что орать так могли, но визгливые эти крики ни в коей мере не возмущал погружённого в блаженство сознания ректора Ратицкой Академии, на которую была возложена секретнейшая миссия — взрастить будущих драконов — оплот всего магического мира и дерзкую надежду императора Мария.
То, что он где-то на небесах или очень близко к ним, Павен понял по восхитительной лёгкости, наполнившей суровый мужской организм, счастливо не выспавшегося мужчины. И по солнцу, зависшему неожиданно высоко над плюющимся листьями лесом.
Светлый локон щекотал непривычно улыбающиеся губы Павена и принадлежал прекрасной женщине. Настолько прекрасной, что она могла бы сойти за встречающую воина на небесах деву.
Вопреки собственной давней легенде, согласно которой он был достаточно стар, вынужденно бодр и в меру маразматичен, Павен помнил всё произошедшее накануне ночью в мельчайших подробностях и деталях:
— Почему я? — спросил он у Нинандры, застывшей в его кабинете посреди страшного разгрома после схлопывания портала. Портал унёс Сешеня и едва не прихватил и самого Павена. Если б Нинон в него не вцепилась, точно бы провалился с Моравицким вместе. — Почему не Сешень? — уточнил во избежание любых разнотолков.
— Повсему, — просто ответила Нинандра, отпуская надорванный лацкан жилета, за который и вытащила его из портальной воронки. Она вообще много откуда его вытаскивала во время войны. И за это Павен был обязан ей не только жизнью. Да и не обязан он был вовсе. Он давно был весь, с потрохами, её. Только вот ни сказать, ни тем более показать это не имел никакого права. — Он не вы, — произнесла женщина.
Павен горько и коротко усмехнулся, приподняв солидную, красиво изогнутую бровь.
— А я не князь… — тихо проговорил ей в ответ.
Нинандра, едва улыбнувшись, развела руками.
— Какая досада.
— Но он любит тебя, — скривился от собственного благородства Павен, — Странно, что ты этого не замечаешь.
Нинандра отступила на шаг, гневно сверкнув глазами.
— Куда больше Сешень любит приключения и свою верность Марию. А я люблю вас. Не притворяйтесь, что вам это не известно.
Конечно, известно. В связке боевик-менталист это частенько случалось. А ведь он в своё время надеялся, что пронесёт.
Не пронесло…
Как-то причудливо нынче звёзды сошлись, что ему в любви признаются лучшие женщины королевства, подумал Павен, нервно дрогнув усами. На фоне ударившего в грудь «люблю» мелькнула быстрая мысль о том, что его спокойной, размеренной жизни пришёл конец. И коварные злодеи, подлецы и интриганы теперь станут для него всего лишь отдушиной, которой он будет лечить своё истрепленное этой женщиной сердце.
— Сешень для тебя куда безопаснее, чем я, — выдавил из себя очевидную истину тайный советник Мария по безопасности государства, временно прикрытый ректорством в академии. Павен сжал и разжал кулаки, в надежде, что это поможет ему оставаться на месте и не поддаться смешной, почти преступной в его возрасте страсти.
— Зато я! — Нинандра рассерженно содрала с него недоразорванный жилет и бросила на расчищенный портальным торнадо стол, — Очень опасна! Для Сешеня! — в стороны полетели пуговицы его парадной, между прочим, рубашки. — Для императора! — Павен в неподдельной панике схватился за ремень. Он знал, как справиться с троллем, как отразить трёхцикловый огневой таран и как действовать в затяжной водяной бочке, но был совершенно безоружен перед разочарованной женщиной. — И для вас!
— Нинон, одумайся! — воззвал он к разуму своего секретаря и декана. И своему собственному, чего уж скрывать.
— И не прикидывайтесь немощным стариком! Вам нет ещё и ста двадцати!
Вообще-то почти сто девятнадцать. Но кто ж считает?!
Павен сдался, когда Нинандра тряхнула освобождённой от шпилек головой, отчего волосы рассыпались по её плечам мерцающей золотом волной.
Он успел только бросить предупреждающий сердитый взгляд на портрет императора, прежде чем предаться доказательствам, что не такой уж он старый и таки убедиться, что и ягоды, и пороховницы его ещё ого-го!
И если бы Павен был не в раю, кто-нибудь давно бы взломал дверь, разбил окно или добрался до них любым другим, более или менее изощрённым способом…
— Мы проспали, — судя по тонкой женской ладошке, невесомо скользнувшей по его заслуженной и волосатой груди, Нинон тоже не имела ничего против преступного попрания дисциплины педагогическим и административным составом.
