князей Николая, Александра, Владимира и Алексея Александровичей, ну и кроме того в течение 12 лет — с 1835 по 1847 год — граф Строганов был попечителем Московского учебного округа.
По общему отзыву современников, его управление было блестящею эпохою в истории Московского университета. Именно Строганов послал Грановского за границу, а Евгения Корша перевел библиотекарем в Москву. При нем вернулись из Германии посланные туда прежде Редкин, Крылов, Крюков, а затем постепенно вступили на кафедры Кавелин, Соловьев. Буслаев. «Это было едва ли не самое счастливое время Московского университета, — вспоминал Александр Николаевич Афанасьев, — по отсутствию всяких стеснений и формализма, которыми так любят щеголять в наших учебных заведениях, и низших, и высших. Граф — человек весьма почтенный, благородный, любитель русской археологии… С профессорами и студентами он всегда был учтив и вообще всегда и во всем умел держать себя с благородною гордостью хорошо образованного человека».
«В нем ярко выступала отличительная черта людей Александровского времени — горячая любовь к просвещению, — вспоминал Б. Н. Чичерин. — Самые разнообразные умственные интересы составляли его насущную пищу. Страстно преданный своему отечеству, свято сохраняя уважение к верховной власти, он никогда не стремился к почестям и презирал все жизненные мелочи. Любя тихую семейную жизнь, он высшее наслаждение находил в чтении серьезных книг и в разговорах с просвещенными людьми… Управляя Московским учебным округом, он постоянно посещал гимназии и университет, внимательно слушал самые разнородные уроки и лекции, и при том всегда без малейшего церемониала. Никто его не встречал и не провожал, и мы часто видели, как он среди толпы студентов, никем не сопровождаемый, направлялся в аудиторию, опираясь на свою палку и слегка прихрамывая на свою сломанную ноту. В аудитории он садился рядом со студентами на боковую скамейку и после лекции разговаривал о прочтенном с профессором. Вообще он церемоний терпеть не мог и в частной жизни был чрезвычайно обходителен с людьми, которых жаловал. Зато, если кто ему не нравился или если что-нибудь было не по нем, он обрывал с резкостью старого вельможи… Среди всех людей, причастных к университету, и профессоров, и студентов, он пользовался благоговейным уважением… И во все последующие годы, когда при новом царствовании началось празднование 12 января, дня основания Московского университета, все собранные на обед старые студенты всегда считали своей первой обязанностью послать телеграмму графу Сергею Григорьевичу Строганову в знак сохранившейся в их сердцах признательности за вечно памятное его управление Московским университетом».
В. Г. Тепляков (1804–1842)
«Занимательна и поучительна жизнь ваша, Виктор Григорьевич», — писал Плетнев Виктору Григорьевичу Теплякову.
Этого поэта мало кто сегодня помнит, да и современникам бросалась в глаза явная подражательность его творчества. В свое время Пушкин откликнулся сочувственной рецензией на сборник его элегий «Фракийские песни», вышедший в 1836 году, и, указывая на недостатки подражательного романтизма, отмечал силу и точность отдельных стихов:
Ты прав, божественный певец, Века веков лишь повторенье! Сперва — свободы обольщенье, Гремушки славы наконец; За славой — роскоши потоки, Богатства с золотым ярмом, Потом — изящные пороки, Глухое варварство потом!..
И все же биография Теплякова занимательнее его творчества. Романтизм был не просто философией его поэзии, но жизненным кредо, и не удивительно, что в жизни поэта воплотился с гораздо большей яркостью.
Виктор Григорьевич Тепляков воспитывался в Московском благородном пансионе, где, кстати, дружил с В. Ф. Одоевским, затем поступил в Павлоградский гусарский полк.
Здесь одним из его близких друзей был знаменитый повеса, буян и бретер Петр Каверин. Благодаря Каверину Тепляков вступил в одну из масонских лож. В конце 1825 года в связи с отказом присягать Николаю I у Теплякова произвели обыск и обнаружили масонские бумаги и знаки. Тепляков был заподозрен в связях с декабристами и заключен в Петропавловскую крепость. За недолгое время заключения он получил ревматизм и болезнь горла, был переведен в военный госпиталь, а затем отправлен на покаяние в Александро-Невскую лавру. Испросив дозволение жить в теплом климате, он поселился в Херсоне, где был ограблен злоумышленниками и изранен. Николай I, которому Тепляков написал о своем безвыходном положении, простил его, вернул чины, прислал денег и повелел принять на государственную службу.
Тепляков путешествовал в качестве археолога («импровизированного антиквария», по его собственным словам) по Кавказу и Балканскому полуострову, затем уже в качестве дипломата был командирован в Константинополь, Малую Азию и Грецию. Наконец, после скитальческой, полной приключений жизни (он шел по следам сражающейся с турками русской армии, занимался поисками «антиков» в зараженных чумой районах, попадал на корабле в бурю) он возвратился в Петербург.
Он был знаком с Пушкиным, Жуковским, Вяземским, Крыловым, бывал на субботах у Жуковского, слушал «Ревизора» Гоголя, читал свои стихи, которые имели шумный успех.
В 1837 году Теплякова отправили дипломатическим курьером в Афины — начался новый период его скитаний: Египет, Палестина, Сирия. Но вскоре обострились его старые болезни — ревматизм, болезнь горла. Он страдает от ножевой раны в колене левой ноги, нанесенной ему в Херсоне грабителем.
Тепляков подал в отставку, однако вновь отправился в путешествие, уже на собственные средства. Современники не зря прозвали его Мельмотом-Скитальцем. Он едет в Италию, где за неделю выучивает итальянский язык и делает блестящий доклад о странах Востока в присутствие папы; затем отправляется в Германию, плывет по Рейну, осматривает города и старинные замки; затем в Швейцарию — на Женевское озеро, в предгорья Альп и, наконец, во Францию, в Париж.
Здесь благодаря знакомству с Александром Тургеневым он посещает самые известные литературные салоны (Сиркуров, мадам Рекамье), развлекает своими яркими рассказами о приключениях на востоке Шатобриана, Ламартина, Мицкевича, Жорж Санд.
Этот русский Чайльд-Гарольд или Мельмот-Скиталец стал живым воплощением романтизма. Он ходил прихрамывая, как Байрон или Лермонтов, и испытывал действительное, искреннее разочарование в жизни. «Я видел все, что только есть любопытного в подлунном мире, — писал Тепляков брату, — и все это мне надоело до невыразимой степени».
Он умер от апоплексического удара 2 сентября 1842 года в возрасте 38 лет и был похоронен в Париже на Монмартрском кладбище.
