считать колдобистой просёлки и мелкой пыли, укутавшей «Гелендваген» до крыши, перед ним открылся вид, достойный дорогих московских пригородов. Водная гладь окружена деревьями, подступившими к ней вплотную, а коттежди на берегу если и уступают рублёвским виллам, то не опозорят владельца любого достатка. Хорошо живут проповедники агни-йоги!
Реальность несколько понизила оценку уровня жизни современных гуру. Буддист занял обычную бревенчатую избу-пятистенку. На неё охотно указали деревенские детишки как на местную достопримечательность.
Действительно, трудно проехать мимо. Среди однотипных сельских халуп, удалённых от озера и потому не представляющих ценности для новых белорусов, одна обзавелась крышей в стиле пагоды, тёмный от времени дощатый забор перевит гирляндами. От дома до деревьев натянуты верёвки с разноцветными тряпочками. Игорь подумал даже, что это какие-то маечки и трусы весёлой расцветки. Нет, прямоугольные куски ткани с непонятными символами и надписями. Буддистский дацан среди белорусского села – экзотика. А старый серый «Фольксваген-Гольф» второй серии с пятнами ржавчины по кузову столь же привычен для взгляда, как, наверное, телега лет сто или двести назад.
Игорь тиснул брелок сигнализации и толкнул калитку. Она повернулась, где-то поблизости звякнул колокольчик. Уж извините, высокодуховные, если прервал вашу медитацию, или как там оно у вас обзывается.
Мужчина средних лет возник на пороге практически сразу. Крепкий, под метр восемьдесят пять. Не спутать с уголовником или спортсменом благодаря очкам, придающим довольно-таки интеллигентный вид, и серому балахону.
- Заўсёды рады дарагому госцю. Прашу да хаты.
- Спасибо. Здравствуйте, - ответ на языке «оккупантов» не вызвал никакой враждебной реакции, на всякий случай «дарагi госць» чуть усилил нажим: - Игорь Наркевич из Москвы. Если не затруднит, говорите по-русски.
- Конечно! Что же вы стоите. Проходите в дом.
Ни малейшего акцента. В Москве сельского буддиста приняли бы за питерца.
Внутри «дацан» разделён на две неравные части. Первая – меньшая, выполняет роль прихожей и кухни в одном флаконе, она же и топочная благодаря широкому жерлу русской печки. Здесь сняли обувь. Вторая комната застелена циновками, пахнет горящими ароматическими палочками. У стены ноутбук, из присоединённых к нему колонок льётся тихая восточная музыка-релакс. Само собой разумеется, вдоль стен расположены статуэтки Будды, полки с книжками, плакатики, портреты Блаватской и Рерихов.
На циновке в позе лотоса замерла симпатичная молодая женщина. При виде Игоря она немедленно поднялась. Одета вполне обычно – джинсы и блузка. Между бровей краснеет яркое пятно. Поклонилась, сложив ладони, и тенью выпорхнула из комнаты.
Интересно, я помешал Геннадию-Доминику её «исповедовать», подумал Игорь и тут же почувствовал неловкость от этой мысли. Блин, нельзя оценивать всё вокруг только привычными мерками. Пусть у хозяина в голове пуля слоновьего калибра, он живёт духовной жизнью. Оппозиция к властям, тем более в самой крайней форме – от избытка мыслей и чувств. Уход в буддизм от того же. Утверждают, что белорусские оппозиционеры неплохо живут на пожертвования, которые поступают из-за рубежа для борьбы с «диктатурой». В таком случае, каждый жизненный поворот севшего на циновку субъекта продиктован не меркантильными интересами, а идеей. Правильной или неправильной – трудно сказать, да и где он, абсолютный критерий истины…
- Присаживайтесь, что же вы стоите.
Москвич неловко пристроился напротив. Сидеть на полу, не опираясь на спинку, без привычки неудобно. Вспомнил юношеские занятия по восточному мордобою и поджал под себя ноги, опустив седалище на пятки.
- Наркевич… Вы не родственник Олега?
- Родной брат.
- Сочувствую. Он пришёл в себя?
- Нет.
Доминик приподнял руки и повернул ладони вверх.
- Взываю к космическим силам придти к нему на помощь.
В Игоре шевельнулось раздражение. Лучше бы попросил побольше мозгов, чтобы не тянуть криминального кавказца в свой кружок «весёлый Будда».
- Лучше помогите мне и объясните, как найти Рашида.
По лицу Доминика трудно было что-то понять. Крупные черты лица на круглом бритом черепе, где из растительности оставлены только светлые брови и ресницы, оставались практически неподвижными.
- И не знаю, чем вам помочь. Не человек – дьявол. Признаться, лет пять назад я бы ни за что не стал с таким разговаривать. Жил в мире, полном зла, сам творил его. Агни-йога помогла удалиться от зла. Сейчас, снова столкнувшись со злом, я в смятении. Вправе ли я нести людям свет «Живой этики», если в реальной действительности им придётся сталкиваться с подобными рашидами?
- И всё-таки?
- Почти ничего о нём не знаю. Кавказец, мусульманин. Не скажу даже – из какой республики. Он… не смогу этого объяснить. Вызвал безотчётное доверие. Да, не спорю – идиотское, немотивированное. Вам, наверное, не понять.
- А вы попробуйте. Начните с самого простого – каким образом мусульманин попал к буддистам.
- Это действительно просто, - гуру потянул за ворот балахона и продемонстрировал нательный серебряный крест традиционной православной формы. – В том и сила агни-йоги, она принимает всех и даёт космическую истину, не входя в противоречие с религиозными убеждениями.
Игорь хмыкнул. Отец Владимир не согласился бы.
- Зря не верите. Мы вообще не религиозная – культурно-просветительская организация.
- Допустим. Расскажите, как вы познакомились.
- Я говорил следователю. Мне не трудно повторить. Но позвольте начать издалека. В девяностые и в первой половине двухтысячных я был другим, совсем другим. Жёстким, непримиримым, постоянно общался с людьми, которые ненавидели всё русское и, конечно же, Президента. Мы говорили: он продал интересы страны за дешёвые российские нефть и газ.
- А вам не кажется, что обмен одних интересов на другие
