Только бы не разрыдаться, подумала Айрис, понимая, что он опять слышит ее мысли, и от этого чувствуя себя еще более жалкой.
— А что с драконами? — спросила она только для того, чтобы прервать тягостное молчание. — Зачем они тебе?
— А что с драконами? — развел руками Эмергод. — Нужно было поддерживать репутацию слегка тронутого, шнукрасхаш-прамкантуй. Вот мы и решили освобождать драконов по всему Лунному морю. Это Кристора идея, он драконов обожает. Мне же на них наплевать, драконы были для отвода глаз. Кхашаран!
— Значит, вы нас не спасете, — подвела итог Айрис.
— Нет, — покачал головой Эмергод. — У нас разные пути. Соглашусь, что твой не самый приятный, но Саадул вовсе не так страшен, как кажется на первый взгляд. У островитян очень красивые морские сады в скрытых лагунах, лгонк-хракшаск. Говорят, все жены находят там успокоение. Полагаю, дело в белых водяных лилиях. Они обладают гипнотическим ароматом, легкий наркотик для истерзанных души и сердца. Но не думай, что теперь я буду наслаждаться каждым днем своей жизни. Эти чертежи откроют дорогу в те места, о которых не мечтал ни один адмирал Арвадской империи. Ратш-хкан-цварх! Но после встречи с тобой любой путь, куда бы я ни пошел, будет подобен лаве. Предательство — это проклятие, которое я пронесу через всю жизнь и заберу в могилу. И пусть моя смерть будет нелегкой, хранкуршас.
Ксандер говорил красивые слова со страшным смыслом, но Айрис улавливала лишь обрывки фраз. В ушах грохотало так, что не было слышно волн и ветра.
— А как же другие девушки? — спохватилась она. — Барбегиз и Вилл — они же чертежи не искали! Или ты их убил?
— Теперь ты вправе думать обо мне только самое плохое, гракха, — скривился Эмергод. — Нет, мы никого не убивали. Парни пошли своей дорогой. Они уже получили дракона и плывут назад в Домнику получать за него награду. Когда я сказал, что вызволить вас нет никакой возможности, они, конечно, хотели воевать, но, когда услышали, что есть шанс выслужиться перед правительством Домники, выбрали карьеру. Я не могу их осуждать, так как сам выбрал не ту дорогу, что подсказывало мне сердце. Рапстатхуш.
— Но ты же говорил, что причина нападения на Домнику выдуманная! И Арваде незачем нападать!
— Ну, — протянул Эмергод, — мы так тщательно плели свою паутину лжи, что она продержится еще как минимум полгода. Домнике привезут Мараоха, через месяц на них нападет Арвадский флот, а так как у обеих стран есть по боевому дракону, эти твари сожгут корабли как тех, так и этих. Мараох, действительно, разумная тварь. Я с ним встречался пару раз, грохкан-канх. Нет, он не разговаривает, но, когда захочет, посылает в твою голову картинки — в основном, пожары, разрушения. Ты его, несомненно, увидишь, мпасалакш. Он обожает поджигать корабли и что-нибудь крушить. Саадульцы даже рады, когда появляется возможность его куда-нибудь отпустить побесится, чтобы он выбесился. Потом Мараох возвращается домой, скучает и действует им на нервы. Я хотел бы посмотреть на сражение, но боюсь, что погрязну в делах в другом месте. Мои верфи находятся не в Архипелаге.
— Дракон ест нимф, — вдруг вспомнила Айрис, с трудом сражаясь с подступающими слезами. А она еще мечтала о том, чтобы занять место в мире этого человека.
— Я не знаю, что он там ест, распакран-мпасшакхруф, но Мараох, конечно, не совсем нормальный дракон. Если драконов вообще можно назвать нормальными. Я никогда не верил в возлюбленную нимфу Эймараоха, хотя такая легенда и существует. Мы нашли ее в древних книгах и использовали в своих целях. И я солгал, что хочу отомстить человечеству за убитую любовь своей жизни. Трогательная история о погибшей любовнице из расы нелюдей тоже была частью плана. Дхран-шраспат. Я никогда никого не любил. Кажется. До этого момента.
Его голос сорвался, и он закашлялся, потому что ветер дунул ему прямо в лицо, осыпав каменной крошкой.
— Нет никакого Эймараоха! — вдруг сорвался он на крик. — И русалки, и морионы сами виноваты в своей судьбе. Лгаш-Ершасхан! Никто не нарушал равновесия в мире, никто не лишал их волшебных сил. Просто люди стали сильнее, умнее, развитее — вот и весь ответ. Хаос и порядок — это все мы, нет никаких богов.
— Ненавижу тебя, Эмергод! — Айрис бросилась на пирата, но замерла с занесенными кулаками. В лучшем случае она бы стукнула его по груди, а он легко бы ее остановил. Нет уж, пусть ходит босиком по своей лаве.
Развернувшись, она быстрым шагом направилась к фигуре саадульца, который равнодушно дожидался, когда они закончат. Даже время на этом острове казалось мертвым — никто никуда не спешил, никуда не опаздывал. Она слышала, что Эмергод сделал к ней пару шагов, то ли пытаясь догнать, то ли бросить вслед еще несколько ужасных признаний, но остановился. Это хорошо. Их разные пути уже начались, не нужно было усложнять то, что исправлению не подлежало.
Айрис снова привели в пещеру. Шли к башне, но спустились под землю. Саадульцы, закутанные в плащи, обращались с ней вежливо и даже заботливо, однако ощущение неизбежности скорой кончины лишь усилилось. На просьбы отвезти ее к другим девушкам никто внимания не обратил. Да она и не ждала.
В отличие от пещеры Мезги помещение, куда попала Айрис, было совсем небольшим. Грубый каменный свод куполом накрывал пространство, освещаемое свечой, установленной в ладони, которая служила подсвечником. Эта самая ладонь — черная, гладкая, будто стеклянная, с тонкими пальцами и острыми ногтями, заканчивалась обрубком запястья, стоявшим в специальной выемке низкого столика. Свеча была одна, но света давала столько, будто горел газовый светильник — новшество, появившееся на Домнике из Арвады. Какое-то время Айрис рассматривала эту ладонь, так похожую на человеческую, радуясь, что ей есть, чем занять мысли. Окон в комнатке не было. Компанию столу составляла пара стульев, сундук, кушетка и полка с книгами. К ним Айрис подошла сразу, взяла одну, но сразу же положила обратно. То были учебники саадульского языка. Маленький намек на предстоящие огромные изменения в ее жизни.
Она опустилась на кушетку, обхватила подушку руками и зарылась в нее лицом. Белье пахло хорошо — свежестью и цветами. Они напоминали о Домнике. Еще пару дней назад Айрис мечтала о бесконечных путешествиях с пиратами по Лунному морю, но сейчас предел ее желаний был дом Донны Этвелл, где каждому было предопределено будущее. По сравнению с чудовищем, которого прятал в себе Ксандер Эмергод, Данир Арбел казался наивным юнцом, немного сбившимся с пути. Эмергод умело дергал за веревочки, Данир послушно отыгрывал отведенную ему роль. Если потянуть за нужные струны, человек обязательно поведет себя так, как хочет кукловод. Может, Данир не был таким уж негодяем, а настоящий злодей говорил «ратхатх-туй» и притворялся спасителем угнетенных.
Айрис вскочила и запустила подушку в свечу на ладони. Ткань попала в самый огонь, но ничего не произошло. Свеча не упала, рука-подсвечник не покосилась, подушка не загорелась. Вот и в ее жизни теперь будет всегда также — без изменений.
Нет, все они негодяи — и Данир, и Эмергод, и его команда, будь они прокляты! А она застряла тут, словно рыба, пойманная в сети. Еще немного, и из нее сделают суп. Она, и правда, предпочла бы, чтобы ее съели, чем ждать той судьбы, о которой напророчил Эмергод.
