запятую, повтор того, кто что должен делать. Все угукали и подтверждали, что все понятно, а Марк убедительности ради даже бросил в чат гифку с парой разноцветных котиков, незлобиво грызущихся в позиции инь и ян. Настоящий котик — надо ей имя нормальное придумать, не Белянкой же звать, в самом деле, — кстати, так и не вернулся.
И уже обновляя раз за разом сайт, Тинатин вдруг задумчиво молвила:
— То есть игра завирусила всё, чего коснулась, и втащила в себя.
— Причем через единственные ворота, — добавила Алина.
Аля уточнила:
— Какие?
— Через тебя, собственно, — помедлив, назидательно сказала Алина.
Марк удержался от ремарки с явным трудом. Зато не удержалась Алиса — от того самого проклятого вопроса, который все боялись задать:
— Ребята, ладно, допустим, мы их заманиваем, побеждаем, запираем и все такое. Что нам это даст, если мы сейчас не в настоящем мире? Мы же ненастоящих генделей заманим. А настоящие останутся. И бошки нам скрутят.
Але стало дурно, как всегда становилось от таких вопросов. Она почувствовала, что голову уводит влево и назад, и замерла, боясь, что, если пошевелится, ткнется лбом в спинку переднего кресла и первая результативная попытка сгорит в полушаге от достижения результата.
— Ты ненастоящая сейчас? — резко спросила Алина.
Алиса, нахмурившись явно в ответ на тон, а не на слова, буркнула:
— Ты-ы ненастоящая.
— Я вот настоящая как раз. Ощущаю себя так, по крайней мере. Вот и всё.
— Это называется солипсизм, — поведал Карим.
— Не начинай, — сказал Марк и продолжил изумительно размеренно и рассудочно: — Слушайте, народ. Мы говорим, шевелимся и строим планы только потому, что игра нам позволила, так? И всю нужную инфу нашли, так? Поисковики работают, хотя раз мы внутри стеклянного шарика, то должны иметь доступ только к инфе, которая осталась внутри шарика. Короче, поздно бояться, что это бесполезняк, ловушка или тупо уровень игры. Всё, что нужно для спасения, игра нам покажет или обеспечит, если правильно спросим или сделаем.
— Не всё, что нужно нам, а всё, что нужно ей, — поправила Тинатин.
— Нам-то ни разницы, ни выбора, — напомнил Карим.
Алина вредным голосом сказала:
— Что-то как-то мне не нравится исполнение чужой воли, а уж машинной…
— Не нравится — не ешь, — рявкнула Алиса, вставляя наушники. — Другие варианты есть? Других вариантов нет. Играем тем, что дали. Всё, заставка пошла.
Заставка, естественно, пошла у всех, кроме Али. Поэтому она и упросила Карима пристроиться по соседству, чтобы хотя бы разок хотя бы одним глазком увидеть, как начинается игра для простых смертных. Алиса ожидаемо обиделась, но вняла заверениям в том, что опыт объединения подружеских усилий накоплен колоссальный, разнообразный и прискорбный. Но и через могучее плечо Карима Аля мало что углядела.
Карим пробормотал что-то в гарнитуру, и его персонаж, проскочив коридор, рванул вперед и вниз по бесконечной лестнице между бесконечных же белесых панелей, видимо, бумажных на бамбуковом каркасе. Наушники вылетели, что ли, с досадой подумала Аля, поспешно поправляя их, и напомнила:
— Печатать не забывай.
Карим помедлил, точно понял не сразу, но кивнул и быстро набил в чате несколько строк, которые для Али даже с метрового расстояния были неотличимы от мелькавших выше и левее бамбуковых реек. Голова Али слегка закружилась, и она, быстро пожмурившись, повела взглядом по комнате.
Подсвеченные экранами голубоватые лица как будто висели в полумраке. Почти неподвижно. Лишь иногда шевеля губами или еле заметно качнувшись в такт пальцам, набивающим сообщение.
До Али сообщения не доходили. В наушниках стыла тишина, в чате кусались задравшие хвосты котики, на основном экране истекали последние секунды обратного отсчета.
— Народ, вы Вв видите? — нервно спросила она напоследок голосом и текстом. — Свистите, если не, а то в реале нападение пропустим.
Карим охнул. Аля метнулась глазами к его экрану и тут же вернулась к своему. На экране Карима очень медленно ползла влево раздвижная дверь, открывая лаково блестящие черные панели, в которых отражались отсветы углей из стоящей посреди комнаты жаровни. В комнате не было ни Вв, ни кого-либо еще. На экране Али лента мессенджера металась вверх-вниз, срезая котиков так, что оставался один только хвост, верхний или нижний. Основное поле, украшенное нулями, на миг застыло, чтобы уступить адскому полыханию. В ушах заревело, и лицо, кажется, обдало жаром.
Задумываться и сравнивать показания экранов было некогда. Аля набрала полные легкие воздуха и прыгнула в огонь.
И спустя бесконечность ударилась лбом в спинку кресла.
Звук вышел громким, так что рядом хихикнули — и не Алина, кажется, — но куда громче Аля втянула воздух, чтобы тут же шумно выдохнуть и вдохнуть еще и еще.
— Душитель приснился? — спросила Алиса со смешком.
Аля дышала, глядя в скучный узор на ткани.
— Аль, подъем, подъезжаем. Подъё-ем. Аль, ну успеешь… Аль. Аль! Ребята, что с ней?!
— Что такое?
— Слушайте, айда потом, времени…
— Смотрите, что с ней? На глаза посмотри!
— Блин!
— Карим, ты признаки инсульта знаешь?
— Ох ты. А так ведь не было?
— Народ, айда спокойней. Сейчас…
— Бесполезно, — сказала Аля.
— Что бесполезно? Аль, у тебя болит что-то? Мы сейчас выйдем, там наверняка аптека есть.
Аптеки там не было. Аля могла перечислить, что там есть, планомерно описывая метр за метром, но толку-то.
— Аль, ты не волнуйся, ты скажи, что болит. Голова?
Аля медленно повернулась к Алисе и повторила:
— Бесполезно. У нас две секунды.
Часть восьмая
РАЗЪЕЗД
1. Пренебречь страхами, вальсируем
— У нас две секунды, — устало повторила Аля в очередной, но всяко не в последний раз.
Ей, кажется, уже верили, но все еще ни фига не понимали.
— Мы поняли, — нетерпеливо сказала Алиса. — Ты говорила, что с самого начала было мало времени. Пять минут, да?
— Четыре.
— А много ты уже сделала попыток? — спросил Карим.
Аля напряглась, вспоминая, поморщилась и отрезала:
— Много.
— Вот. И там время идет по-другому. Ты за четыре минуты мильон попыток сделала. А за две секунды тыщу сделаешь.
Аля закрыла глаза, утомленно соображая, как сказать, чтобы до них дошло. Во тьме сразу сгустилось и с ревом раскинуло крылья всепожирающее черное пламя. Аля поспешно открыла глаза, качнувшись, отвела заботливую руку Алисы и медленно объяснила:
— Время идет по-другому и по-разному. Обычно одна попытка — это секунда, иногда чуть меньше. Иногда больше. Значит, у нас остались две попытки, максимум три. А скорее, одна, последняя.
— Значит, надо, чтобы она была успешной, — бодро сказал Марк.
— До сих пор не получалось.
Они сидели, как обычно уже, вокруг стола в гостиной, освещенной только вечерним
