не будет. Половину разворуют, на остальное накупят оружия и начнут отстреливать неугодных. Но поток всё равно не уменьшится.
— Богатые уже делают заявки на охоту, — подлил масла Альберт, — кто не захочет полетать на вертолёте и безнаказанно пострелять в людей.
— Мы уже прищучили секс-туры на юге, но эти откупятся от любой угрозы.
— Потерянное поколение — крах цивилизации, — заключил Саша.
— Да ты не беспокойся, — поддержал Дима, — взращивай здоровые ростки и на пепле пожарищ они станут новой жизнью.
Глава 73
Али тоже был на открытии университета. Он никогда не учился и поэтому завидовал. У ребят светлое будущее, они познают вкус жизни, а не существования. Он поздравил себя с достижением всеобщего масштаба. Вокруг глаза, наполненные счастьем и верой в будущее.
Он шёл по аллее в приподнятом настроении. Мир казался светлым и чистым. Его нагнали двое в белых кепках и чёрных очках. На Диме была чёрная футболка и приталенные джинсы, на Альберте белая рубашка и красные шорты.
— А жизнь не так уж и плоха, — сказал Дима.
— Они наше будущее, — сказал Альберт.
Али сел на скамейку и сложил руки у подбородка.
— Настоящая жизнь, — вздохнул он, — как мне этого не хватало.
— А будет ещё лучше, — взбодрил Дима, — когда единая вера завладеет миром.
— Возможно ли такое?
— Зависит от того, насколько сильна твоя вера, — Альберт посмотрел вокруг, — вера в искупление и сострадание.
— Сегодня у тебя встреча с поступившими, — объявил Дима, — дай им то, что не дали тебе.
Али кивнул. Всеобщая вера и единение спасут мир. Он верил. Он чувствовал. Вокруг смеялись, разговаривали и не пытались убить. Прекрасное чувство бытия.
— Надо уметь прощать, — сказал Альберт, — люди боятся сделать шаг навстречу друг другу, люди боятся в чужих глазах увидеть собственную душу и сказать мы…
— В зеркале отношений в момент бури мир превращается в точку, хотя должен оставаться безграничным и многогранным. Любовь и семья сворачивают горы.
— Умение прощать большое искусство, многим неподвластное, — добавил Дима, — доставлять боль, а потом ложиться на плаху — может, это и есть самопожертвование… Которое люди не ценят и не понимают. Мы были такими же. Осознание этого — первый шаг к самоочищению.
— День сменяется ночью, но в глобальном плане свет всегда побеждает тьму, — Альберт снова посмотрел в небо, — тёмная сторона есть в каждом, но важно знать это и контролировать свои эмоции. Качни влево или вправо, нарушь баланс и от тебя, как от личности, ничего не останется.
— Наносить человеку боль легко, просить прощения сложно, — сказал Дима, — прощать ещё сложнее, но это и называется великодушием. Оно есть у всех, но проявляется по-разному.
— Пора позаботиться о семье, — объявил Альберт, — матери и дети, не способные пройти долгий путь, наша цель.
— Кто-то когда-то сказал, что арабская матка спасёт человечество, — добавил Дима, — пришло её время. Мы максимально обезопасим пути переправки и это будет нашим подарком миру.
Али возрадовался. Сколько раз он видел, как семьи умирают под бомбёжками, как дети погибают на руках родителей и как безутешны они всю оставшуюся жизнь. Цель оправдывает средства, пока на пути не становятся человеческие жизни. Но для многих и они перестают быть преградой. Алчность съедает всё человеческое, и то, что кажется ужасным, становится для них естественным. Сильные мира сего, смешавшись с грязью, абстрагируются от благих дел, обосновывая свои действия глобальными планами, не понятными обывателям. Кто-то просто закрывает глаза, уезжает на яхтах с любовницами и пытается забыться от черной действительности. А кто-то считает разрушение мира во имя собственного блага своим предназначением.
— Но ты, Али, человек совершенно другого плана, — сказал Дима, — ты способен разговаривать и с богом и с дьяволом без зазрения совести, — ты посланец мира и те, кто вставляют палки в колёса всего лишь щепки.
— Посланцы мира все такие, — добавил Альберт, — им нужно помогать, направлять, но никак не указывать. Не ты затеял эту войну, но тебе её расхлёбывать.
— Расизму нет оправдания, так же как и алчности, — Дима достал сигарету, — пешки всегда под огнём, пока короли и ферзи пьют и веселятся.
— Но у любой пешки есть шанс стать ферзём, — улыбнулся Альберт, — но вот в чём загвоздка, королём ей не стать никогда.
— Так может, оно и не надо, — предположил Али.
— Может, и не надо, — согласился Дима, — может, и нам не суждено стать ими.
Они расстались горячими рукопожатиями. Жизнь шла своим чередом.
Глава 74
Дима и Альберт стояли на вокзале. Эпидемия пошла на спад и карантин отменили. Экономика снова заработала. Тысячи людей прибывали, тысячи отбывали. Бесконечный поток мяса и мысли рождал реку одиночества и безразличия. Дима курил, Альберт жевал жвачку. Они стояли у стены, дабы поток не затянул в свой бесконечный водоворот.
— Воевать с силами природы чрезвычайно тяжело, — сказал Дима, стряхивая пепел.
— Особенно с такими силами, — согласился Альберт, обводя толпу рукой, — как ни ужасно это сознавать, но в природе всё сбалансировано, много коров, много и хищников. Но человек вышел за рамки баланса, убил всех конкурентов и научился создавать кормовую базу. Поэтому мы и призваны для контроля.
— Суррогатные матери, искусственное оплодотворение, генетические мутанты, — достал Дима новую сигарету, — а вокруг столько брошенных и обездоленных. А ведь им тоже хочется жить нормально.
— Люди стараются не замечать мусор вокруг, — вздохнул Альберт, — и у них это неплохо получается.
Рядом на полу спал ребёнок. Грязный, в оборванном тряпье. Что ему снилось? Может быть дом с родителями, может, вчерашний день, который он кое-как прожил. Может, мама, которая бросила или тот сердобольный мужик, который напоил, накормил и, воспользовавшись, снова выбросил на улицу. Сколько неприятных запахов впитывал он в себя, сколько негатива оседало в его сердце. В его протянутой изрезанной ладони лежало несколько монет и Дима тоже добавил копеечку. Не было у них будущего, они не замечали восходящего солнца и битва за выживание была бесконечной.
Они присели рядом и с высоты мышиного взгляда мир показался высоким и недосягаемым. Сотни ног, сотни рук и ни одного сердобольного взгляда. Каждый день для многих казался вызовом, а для них он был очередным днём за выживание. И бег этот мог закончиться лишь в сырой земле, а может и в коробке на свалке. Люди в метро хуже манекенов, агрессивные и недоброжелательные, видят ли они что-то, кроме узкого коридора собственных проблем? Альберт достал фляжку с коньяком. До перерождения жизнь казалась ему тяжёлой, но не лишённой смысла. Глядя на больного, беспомощного ребёнка смысл этот утрачивался. Возможно, когда-то он был
