образом скрывались.
Поразительное совпадение.
Жаль, Люсьен далеко и не спросишь, права ли я в своём предположении.
Медитативное созерцание пасторальных пшенично-зелёных пейзажей, проносящихся за окном, напомнило ещё об одной мелочи.
Стоимость вестника.
Все без устали твердят, что он дорогой. И есть не везде. А теперь вопрос на миллион — откуда в том поселении на перепутье, где свалилась Феодора, взялась бумага для отправки вестника? Я помню кучку домов, притулившихся по обеим сторонам от постоялого двора. Вывески «Почта Перепутья» я что-то не заметила. Ливент куда больше того поселения и не на перепутье, но в нём волшебную бумагу не найти. А «Уикхем» каким-то чудом приобрёл её в месте, которое иначе, чем «у чёрта на рогах» и не назовёшь. Он чётко сказал, что отправил вестника Алишан. А если он не купил бумагу на перепутье, то где тогда достать исхитрился?
Ещё одна непонятка в копилку странностей имени Феодоры.
Перт превосходил соседа не только размерами, но и шумом и количеством людей на улицах. Ливент я толком не видела и до сего дня дальше улицы, где находился «Волк», не была, однако разница заметна и неискушенному взгляду. Пару-тройку раз попадались машины, похожие на авто Ормонда, ехавшие неспешно по людным улицам и привлекавшие куда меньше внимания, нежели в Ливенте. Прохожие одеты ближе к фасону, что нынче на мне, чем к экипировке, в коей щеголял Филипп, никаких широких юбок в пол, богато разукрашенных камзолов и замысловатых париков, которые я видела на улицах Риджа. Понятно, что люди из сословий попроще ничего подобного не носили и вряд ли вообще хоть раз в жизни надевали, зато люди состоятельные меры явно не знали и чувства края не имели.
Ормонд довёз нас до ближайшего отделения, где, по его словам, продавали вестников. Я искренне поблагодарила за помощь, вылезла из салона и в компании Филиппа отправилась на почту.
Колокольчик над дверью громко возвестил о нашем визите и из-за барьера на нас уставились две пары девичьих глаз. Сначала с вопросительным благодушием, затем девушки присмотрелись к нашей одежде, и восторг от прибытия потенциальных клиентов уступил брезгливой подозрительности. Народу, как назло, мало, и укрыться за спинами других посетителей не вышло. Мы вежливо поздоровались, Филипп даже сверкнул обворожительной улыбкой, не возымевшей, впрочем, видимого эффекта. Оно и понятно, если бы ко мне на рабочее место припёрлась такая сомнительная парочка, я бы тоже не заподозрила в них платежеспособных клиентов, перед коими надо в любезностях рассыпаться.
Иномирная почта не сильно отличалась от той, на которой мне доводилось бывать раньше. Зал не слишком просторен, но и не мал, светлый, чистый, обрамлён изгибающимся деревянным барьером с одной стороны и рядом столов и скамеек с другой. Полок с бесчисленными товарами всех мастей нет, секции с абонентскими ящиками тоже, как, впрочем, и привычной почтовой тары. Зато есть стенд с открытками в ретро-стиле и местными газетами, доска с объявлениями и отдельная полка под стеклом, где лежало три белых листа. Один со схематичным изображением паутины в верхней части, другой со строчками посередине, скорее всего, для адреса. Третий лист меньше вполовину, с виньетками в виде паутины по углам.
Бочком-бочком мы отступили к стенду с искомым и, отвернувшись от настороженно переглянувшихся сотрудниц, прилипли к стеклу.
Надо же, а паутинка на бумаге даже серебрится на свету.
— Сколько он стоит? — спросила шёпотом, безуспешно поискав глазами ценник.
— Много, — откликнулся Филипп.
— А конкретнее?
Филипп тяжело вздохнул и спросил у сотрудницы.
Та ответила.
Тоном, намекавшим прозрачно, что таким нищебродам, как мы, роскошь сия не по карману.
Поскрипев мозгами, я попыталась соотнести названную сумму со стоимостью блюд в «Волке». Выходило, что за эти деньги в «Волке» можно было неделю сытно обедать и ужинать, да и на завтрак наверняка осталось бы. Я, конечно, подозревала, что Бёрны цены занижают, но чтобы настолько…
Мы ещё немного подышали на стекло и ретировались на улицу, пока кто-то из сотрудниц не нажал тревожную кнопку, или как тут органы правопорядка вызывают в случае нужды.
Ормонд стоял возле машины, прислонившись к дверце, и курил.
Сигарету, не трубку.
— В Перте кредиты дают? — поинтересовалась я без особой надежды.
— У вас есть что оставить в залог? — вопросом на вопрос ответил Ормонд.
Разве что Филиппа заложить.
И в ломбард не пойдёшь, ибо не с чем.
— Вы говорили, в Перте есть адара…
— Есть.
— Вы знаете, где она живёт?
— Знаю. Большинство жителей Перта знает.
— А не подскажете тогда адресок? — воодушевилась я.
Ормонд затянулся и как-то странно на меня посмотрел сквозь сизые клубы выдохнутого дыма.
— Она из оборванных.
— Кого?
— Оборванные — адары, чья связь с… с тем, что вы называете паутиной, оборвалась, — пояснил Филипп.
— Как это? — не поняла я.
— Наверное, только вам, адарам, известно, как и отчего это происходит. Мы же, обычные люди, знаем лишь, что оборванные не способны перемещаться. И разрыв связи дурно сказывается на разуме адары.
— Хотите сказать, она кукухой дви… она сумасшедшая? — уточнила я.
Ормонд пожал плечами.
— А другие адары в городе есть?
— Это Перт, — откликнулся он так, словно короткое это замечание всё объясняло.
— В городах, подобных Ливенту и Перту, адары редко обосновываются, — похоже, сегодня Филипп решил побыть справочным бюро для меня. — Обычно адары живут или у границы…
— Как семья Люсьена?
— Да. Или если адара высокого рода, то в богатых поместьях, как вы и ваша сестра.
Ормонд удивлённо вскинул брови, услышав о моём предположительно высоком статусе и немалом состоянии, но за чистую монету заявление Филиппа не принял.
— Чаще всего поместья адар расположены за городом, хотя я знаю двух адар, которое живут в больших особняках в центре Риджа.
— В Дороне тоже проживает не одна адара, — добавил Ормонд.
Но до столицы путь неблизкий и туда нас точно никто не повезёт.
— Всё равно давайте адрес, — смирилась я с неизбежным. Хоть так, хоть этак, однако выбираться из Бертерского домена надо, не торчать же, в самом деле, и дальше в Ливенте, со дня на день ожидая, что Бёрнам надоест наше присутствие, и они дадут нам пинок под зад.
Может, конечно, и не дадут, всё-таки мы какая-никакая рабочая сила и платить нам не надо, мы трудимся за кров и еду, но кто знает, что будет завтра? Через неделю? Через месяц? Стабильности в таком шатком положении никакой, да и не радовала меня перспектива становиться нелегальным мигрантом. Ни помыться нормально, ни одежду переменить, ни копейки собственных денег и везде на птичьих правах.
Ормонд выбросил окурок в красную урну возле
