— Ты должна просто довериться мне, — говорит Артур, разворачивая меня к себе спиной. Берет мочалку и наливает на нее гель. — Я не сделаю ничего, что может грозить тебе опасностью.
Кожи касается пенная мочалка и Артур осторожно, но уверенно проводит ею по моему животу. Прикрываю глаза от запретного удовольствия, что течет по венам там, где он ведет. Оставив на коже достаточно пены, дядя убирает мочалку и теперь уже собственными ладонями моет меня.
Прижимает к себе спиной, заставляя опереться на него. Сильные руки с небольшим давлением скользят к груди, обхватывают ее, сжимают.
Я щурюсь от острого желания, которое во второй раз вспыхнуло внизу живота.
Артур верно читает реакцию моего тела. Поэтому добивает меня тем, что целует шею, кусает мочку уха и вызывающе съезжает руками к развилке моих ног. Кладу руки поверх мужских и удерживаю их, не позволяя пойти дальше. Не могу. Сейчас просто не могу.
— Я все еще не понимаю, — признаюсь тихо, — может ты действительно не хотел причинять мне вред, но ты нанес его собственному брату. За что?
Оборачиваюсь и вижу, как Артур тяжело вздыхает. Несколько секунд пилит меня взглядом, будто размышляя над чем-то, а я просто тону в его глазах. Барахтаюсь, чтобы не пойти окончательно ко дну, но осознаю, что на самом деле давно уже там.
— Хочешь знать правду? — Спрашивает наконец через бесконечные минуты.
— Хочу.
— Тогда завтра поедем к твоему отцу. Пусть он сам все объяснит.
Сначала мне кажется, что я не расслышала. Часто моргаю, позволяя информации дойти до центра мозга.
— Правда?
— Правда. А сейчас давай выходи. Я голоден.
— Но ведь мы только что, — стремительно краснею я, вспоминая то, как он брал меня в кабинете каких-то десять минут назад.
— Ужин, Рита, — улыбается дядя, — иногда я еще просто хочу есть.
— Аа.
Артур снимает намокшие штаны, позволяя мне из-под влажных ресниц оценить его наготу, и бросив их в раковину, выходит из комнаты.
Мысль о том, что завтра я увижу папу окрыляет. Понятия не имею о какой правде говорил Артур, но я очень счастлива.
Если он готов отвести меня к папе, то может в самом деле все не так, как кажется?
А еще слова о том, что сегодня у дяди был первый секс после возвращения из Берлина плотно засели в мозгу. Итак, это значит, что он не встречается с другими, не делит с ними постель….
И возможно, я на самом деле ему не безразлична…
Страшно пустить эту мысль в мозг, но она очень упорно пробивает себе путь, сквозь старательно выстроенные мною барьеры.
Выйдя из ванной, я оделась в махровый халат и спустилась к ужину. Впервые за несколько дней мы ели вместе. И впервые на сердце не было так тяжело. Артур действительно оказался голодным. Он с большим аппетитом поглощал спагетти и мясные медальоны, разбавляя их стаканом виски.
Я тоже недалеко ушла. Несколько дней голодовки вылились в то, что я съела целых два медальона с огромной порцией салата. Никогда еще в меня столько не влезало. Очевидно, организм понял, что стресс позади и начал активно запасаться на будущее. Мало ли, я надумаю опять ничего не есть.
Спать этим вечером мы легли вместе. И на этот раз я не пыталась отодвинуться до самого края. Хоть внутренний блок еще стоял, но я отчаянно нуждалась хотя бы в близости дяди. Которую он с торицей мне дал, притянув меня к себе и впечатав спиной в его огромное горячее тело. Я чуть не заплакала снова. Хотелось обернуться к нему и поцеловать, но к этому я готова не была.
Завтрашний день покажет, какими будут наши отношения дальше….
40На следующий день, как и обещал, Артур повёз меня в столицу.
На этот раз нас пустили без проблем. Никто даже документы не спрашивал после того, как дядя перебросился парой фраз с полицейскими.
Нас провели в какую-то комнату, где стоял только стол по центру и два стула. От увиденного озноб охватил.
Какой кошмар. И папу тут держат?
Грязного зеленого цвета стены давили. Я встала в центре ужасной комнаты, остерегаясь даже дотрагиваться до чего-либо. Можно только представить сколько здесь побывало преступников. Убийцы, воры… и среди них мой отец.
А виноват в этом Артур. Человек, которого я вчера снова подпустила к себе. Нет мне прощения. Как будто отца предала. Во рту собралась горечь от собственного предательства.
Замок щёлкнул и дверь отворилась.
Едва внутрь ввели папу, как я бросилась к нему, даже не сразу замечая, что он в наручниках.
— Папочка! — Набросилась ему на шею, не в силах сдерживать слезы, но почти сразу пришлось отстраниться, чтобы сопровождающий расстегнул ужасные железки и позволил наконец крепко обнять меня в ответ.
— Ритуля, — севшим голосом произнёс отец, пока я зарывалась носом ему в шею.
Родной мой. Папочка. Наконец я посмотрела в любимое лицо отца и расплакалась еще сильнее. Под глазами у него пролегли синяки, скулы впали.
— Пап, ты ешь что-нибудь? — с ужасом осмотрела его исхудавшее тело.
Но папа не ответил. Его взгляд изменился и теперь был направлен на стоящего за моей спиной Артура.
— Пап, — позвала я.
— Ем, дочка. Как ты? — он снова взглянул на меня и обхватил руками щеки.
— Нормально. Очень за тебя волновалась. Места себе не находила.
— Все в порядке. Разберусь. Не волнуйся.
Папа снова прижал меня к себе, но я чувствовала исходящее от него напряжение.
— А тебе что здесь нужно, Иуда? — гаркнул он, прижимая меня к себе ещё сильнее.
Будто остерегался, что я куда-то исчезну.
Сердце сжалось сильно — сильно.
— Я привёз Риту, — ответил, не повышая тон, дядя.
— Сначала упрятал меня сюда, а теперь дочь мне привез. Ну спасибо хоть избавишь ее от своего присутствия.
— После посещения Рита отправится обратно со мной.
— Это ещё почему?
Не говори, нет, не говори. Только не здесь и не сейчас. В жилах застыла кровь. Пожалуйста, молчи!
— Потому что Рита теперь со мной.
С лица схлынула вся краска. Я физически ощутила, как папа застыл.
— Что ты сказал? — процедил сквозь зубы, одной рукой отстраняя меня от себя.
Взгляд всегда теплых глаз покрылся коркой льда.
— Ты меня понял, — продолжил добивать Артур без малейшего сожаления, — Рита достойна продолжить жизнь с человеком, который по крайней мере ей не лжет.
Теперь побледнел папа. Его губы сжались в тонкую линию, а между бровей пролегла складка.
