Глаза Лиз Уэнхем холодно блеснули.
— Перестаньте, мистер Стрейнджуэйз, зачем нам скрытничать?
— Ну ладно. У Киприана Глида были и мотив, и возможность совершить убийство. Более того: его или кого-то очень на него похожего видели в день убийства выходящим из издательства без двадцати шесть.
— Это для меня новость, — встрепенулась Лиз. Голос ее зазвучал веселее, и Найджел понял, что новость ей приятна. Он изложил ей в отредактированном виде показания Сьюзен.
— Придется поговорить с этой особой. Что она делала в упаковочной? С кем-то обнималась, наверное. — В устах Лиз это прозвучало так, словно речь шла об афинских ночах.
— Сейчас они это называют «обжиматься».
— Да? Какое противное слово! Но я вас позвала не затем, чтобы обсуждать эротическую терминологию. — Лиз смотрела на него пристально. — Вы, надеюсь, уже поняли, что издательство «Уэнхем и Джералдайн» для меня все? Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы сохранить его доброе имя. — Желая придать вес своим словам, она в такт ударяла кулаком по колену. В ее серых глазах и правда горел фанатический огонь.
— А-а, — любезно улыбнулся ей Найджел, — вы хотите просить меня, чтобы я что-то скрыл от следствия?
Лиз густо покраснела, но не выказала возмущения.
— Не о… смерти мисс Майлз. — Она снова сжала кулак. — Вчера вечером Артур Джералдайн сделал поразительное признание. Он мне разрешил передать вам его суть. Артур не счел возможным… — Лиз смущенно умолкла на секунду, — высказать все это вам непосредственно. Хотя, насколько я понимаю, вы уже затрагивали этот вопрос в разговоре с ним…
— Относительно его попытки изнасиловать Миллисент Майлз, когда она была школьницей?
Лиз Уэнхем передернуло от его прямолинейности, но она продолжала:
— Факты, изложенные вами, в основном верны, но оценку им вы дали неправильную. Артур заверил меня, что все было подстроено отцом и дочкой, хотя тогда он этого не понял. Девица… м-м… завлекла его в компрометирующую ситуацию, тут в комнате появился отец и, так сказать, застал их врасплох.
— Да, это, конечно, придает делу несколько иной оборот.
— Не верите? Такие вещи случаются, хотя школьница в роли провокатора — довольно редкий случай… Артур был молод и неопытен. Да и, понимаете ли, характера у него маловато. Словом, его вынудили письменно во всем признаться, и он несколько лет регулярно платил отцу за молчание, пока тот не умер.
— А потом за него взялась дочь?
— Нет. Об этом нет и речи. По словам Артура Джералдайна, мисс Майлз его не шантажировала. Он делал ей поблажки, когда фирма стала ее издавать, частично потому, что она была выгодным автором, а частично из-за тех связей с литературным миром, которые через нее были налажены. Но в какой-то мере, как он признался мне, и из страха, что она начнет ворошить старое. Однако она ни разу не вспоминала ни о том случае, ни о письменном признании, которое выудил у него папаша, и он думает, что после смерти мистера Майлза бумага была уничтожена. Вот как обстоит дело, — заключила Лиз, вызывающе глядя на Найджела. — Крайне неприятная история, но не более того. И я надеюсь, что дальше она не пойдет.
— Ни я, ни инспектор Райт, конечно, не станем ее обнародовать. Но она может всплыть в суде, если мистер Джералдайн будет обвинен в…
— Вы должны понять, — нетерпеливо прервала его Лиз, — что у него не было ровно никаких причин…
— Да, если он говорил вам правду. Но мы можем опираться только на его слова. Или, вернее, на ваши.
— Не хотите ли вы сказать, что я все это выдумала?
— Вы только что сами заявили, что ни перед чем не остановитесь, дабы уберечь доброе имя вашей фирмы. Подождите! То, что вы рассказали, мне лично кажется убедительным. Но не снимает полностью подозрений с вашего компаньона.
— Ведь Киприана Глида видели…
— Видели бородатого человека в бежевом пальто с начесом и темной шляпе. Небольшого роста. Но и мистер Джералдайн, и Райл, и Протеру — люди невысокие. Да и вы тоже. Кровавые следы показывают, что на убийце были галоши десятого размера. У всех у вас небольшие ноги, и каждый из вас мог надеть на ботинки галоши этого размера.
Говоря это, Найджел внимательно наблюдал за Лиз. В какой-то миг он заметил, что лицо ее изменилось и выражение стало беззащитным, почти беспомощным.
— Но Стивен ушел не без двадцати шесть, а гораздо раньше. Мне казалось, что это уже установлено. — Ее слова прозвучали скорее как просьба, чем как утверждение.
— Да. — Найджел сделал большую паузу. — У него прелестная квартирка. Неудивительно, что он такой домосед.
Лиз явно растерялась от того, что он так резко переменил тему разговора.
— Вы знакомы с людьми, у которых он гостил в выходные? — спросил Найджел.
— Да. Муж — один из наших авторов.
— Близкий друг мистера Протеру?
— Не знаю, насколько близкий. Но, по-моему, они Стивена давно уже приглашали.
— А он воспользовался приглашением только на прошлой неделе?
— Мистер Стрейнджуэйз! Я терпеть не могу инсинуаций! И не переношу сплетен. — Лиз Уэнхем вдруг не на шутку разозлилась. Ее фигура выпрямилась. — Было бы гораздо честнее прямо спросить об этом мистера Протеру.
«Нет, — подумал Найджел, — издательство „Уэнхем и Джералдайн“ для тебя еще не все». Он сказал:
— Простите. Но у меня въедливый характер. А при расследовании убийства прямая дорога не всегда самая верная.
— Но вас же интересует только дело о клевете. Вы сами так сказали.
— Ну вот, теперь вы начинаете скрытничать. К тому же это дело может быть связано с убийством. — Найджел помолчал. — Стивен Протеру когда-нибудь вам рассказывал о своем брате Питере?
— О миссионере? Нет. Он ведь умер много лет назад. Стивен не любит распространяться о своей личной жизни.
— Так вы не знаете, что породило «Пламя и пепел»?
— Стихи породил поэт, — заявила мисс Уэнхем со свойственной ей прямолинейностью.
— Да, но не высосал из пальца. Никто в его тогдашнем возрасте не смог бы вообразить такие переживания.
— Стивен — человек, который умеет страдать.
— Но больше не умеет об этом писать. Скажите, — продолжал Найджел, — в каком состоянии Бэзил Райл?
— По-моему, понемножку выправляется, — холодно ответила Лиз. — Вы ведь с ним поговорили?
— Да. Он, в общем… вбил себе в голову, что мог убить мисс Майлз в припадке безумия.
— Боюсь, что у него не очень уравновешенная психика. Понимаете, война… — Взгляд Лиз Уэнхем стал рассеянным, и она продолжала, словно думая о чем-то своем: — Работник он, не отрицаю, блестящий. Мы пошли на риск, беря его в компаньоны, но это себя оправдало. Какая жалость, что он связался с этой женщиной. Припадок безумия, вы говорите?
