что можно уцепиться, чтобы не пойти ко дну, тем, чего достаточно, чтобы жить с мыслями о будущем, а не сожалениями о прошлом.
— За меня не переживай, — оглаживает её ладонь, отпускает.
Они заходят внутрь без проблем. Удивительно, как Макс, с его желанием всё контролировать, не сменил код. Он замирает у лестницы, рукой указывает оставаться внизу. Ему нужно проверить. Делает шаг, второй, поднимается по ступеням. Поворачивает за угол к той комнате, в которой присутствовало освещение. Толкает легонько, оставляя щель. Петли не скрипят, спасибо и на этом. Он видит женщину, та сидит в кресле вполоборота к нему, листает страницы книги. Светы он не замечает. Её тут либо нет, либо она не попадает в поле зрения. Отодвигается немного, доски под ногами прогибаются, раздаётся треск. Женщина поднимает голову, передние пряди колыхаются при движении, открывая её лицо. Он её знает. Та самая Татьяна, с которой его познакомил брат.
Таиться больше нет смысла. Ден настигает её в несколько секунд, что она не успевает сориентироваться, роняет книгу, когда он нависает сверху. В её глазах мелькает испуг. Правильно. Она должна бояться. Предавать его — неверный выбор. Хотя… они никогда не были особенно близки. Он всего лишь платил ей за питание.
— Денис? — визгливо вскрикивает она, пытаясь подняться, но он опускает её обратно давлением руки на плечо.
Ухмыляется криво, склонив голову вбок, щурится, словно примеряясь.
— Ты забрала кое-что моё, — говорит он, щёлкает костяшками пальцев. Татьяну передёргивает от каждого щелчка, будто хрустят её, а не его суставы.
— Не понимаю, — стенает она, пряча взгляд. Врёт. Точно видно, что врёт. И к чему? Здание мало, его обыск займёт от силы минут десять.
— Думаю, понимаешь. Ты можешь сказать, или я узнаю сам после того, как ты уже не сможешь произнести и слова, — угрозы — то, что работало всегда. Почти безотказно. Главное знать, на что давить. В её случае всё просто: жизнь. Жизнью многие дорожат, особенно собственной.
Он слышит шаги позади, не реагирует. Татьяна с силой сжимает пальцы на обивке, словно готовится бежать. Но он-то знает, что человек позади — не её спасение.
— Я нашла её, пойдём, — тихо зовёт Ника, голос пропитан облегчением.
— Если оставим всё так, доложит. Ступайте к машине первыми, — у них нет иного выбора, кроме как избавиться от женщины. Отпустят — и Макс узнает об их местоположении. Скорее всего, он уже догадался о его побеге из лаборатории, если не дурак, проверил её первым делом.
Девчонка вновь не слушается. Чёрт бы её побрал! Подходит, дёргает за рукав, привлекая внимание. Он смотрит на неё, на заспанную Свету рядом, сжимающую материнскую ладонь.
— Пожалуйста, — умоляет не лишать человека жизни. Господи, даже такого, как Татьяна.
— Она же участвовала в… этом, — рычит он, в последний момент проглотив слово «похищение». Вряд ли ребёнок понял, что случилось. Подумаешь, одну няню сменила другая.
Ника качает головой. Мольба отражается на её радужке.
— Она могла бы немного поспать, — предлагает она, губу закусывает, смотрит на женщину. — Этого достаточно, чтобы мы успели отсюда убраться.
Он мечется не дольше минуты. Не сводит с неё взгляда, вдруг передумает, вдруг обрушит сдерживаемый гнев на соучастницу, как сделала подобное когда-то. Но этого не происходит. Она остаётся непоколебима.
— Будь по-твоему. Идите.
Когда девочки покидают комнату, Татьяна глядит на него затравленным зверьком, боясь пошевелиться.
— Будет немного больно. Тебе следует их благодарить. Я не ограничился бы бессознательным состоянием, — ребро ладони опускается на её шею, туда, где находится сонная артерия, веки женщины закрываются, а тело обмякает. Он сдержал слово, пусть внутри аж трясло. Она заслужила наказание посерьёзнее. Однако на то право Ники, это было её решение.
Спускается вниз с ощущением незавершённости, меняет выражение лица на более мягкое, завидев Нику со Светой. Они стоят, обнявшись, составляя единое целое, так и должны выглядеть мать и дочь.
Замирает на некоторое время, боясь их побеспокоить, настолько счастливыми они выглядят, воссоединившись. Но время утекает сквозь пальцы, у них на путь до деревни от силы час, а ещё необходимо сменить автомобиль.
Ника поднимает взгляд, словно почувствовав его присутствие, улыбается благодарно: широко и искренне, как умеет только она. Он сдержанно кивает.
— Пора, — командует, усаживаясь на водительское.
Когда две его женщины занимают места позади, трогается, забив в навигаторе салон, где можно арендовать машину. За дополнительную плату ему отдадут её без паспортных данных. Пригождалось пару лет назад, когда им с братом стреляло в голову ускользнуть из-под контроля отца и развеяться. Остаётся надеяться, что Серёга до сих пор имеет привычку ночевать прямо в офисе.
Глава 21
Ника
Сквозняк задувает в щели меж деревянной рамой и оконным стеклом. Она ёжится, закутывает понадёжнее Светку. Дочь сопит, видя десятый сон. Её сморило сразу после их долгого разговора. Нике вновь пришлось ей соврать. Не могла же она рассказать правду. Такая истина ребёнку ни к чему.
Поднимается с постели. Пора бы затопить печь. Ден помог, объяснил в первую ночь, но с его ухода прошло больше суток, вестей не поступало. Она лелеяла надежду на то, что ему удастся закончить «дела» быстро, но, кажется, что-то пошло не по плану. Он хотел застать Макса врасплох, в короткое время собрав его недоброжелателей, и явиться в компанию с поддержкой противников брата. Могло ли что-то сорваться? Что угодно, если подумать. В последние месяцы в её жизни нет ничего стабильного. Даже любовь — и та не без проблем.
На улице похолодало. Такое чувство, будто день или два назад ей померещилось потепление. Осень укрыла листву позолотой, трава пожухла, а небо окрасилось в серый цвет. К счастью, ей удалось сыскать тёплые вещи в покосившемся старом шкафу. Избушка, куда их привезли, находилась в маленькой деревушке километрах в пятидесяти от города. Тут оказалось шесть домов. И все пустовали. Как объяснил Ден, большинство отдыхающих приезжало только летом в дачный сезон, постоянных жителей же не было вовсе.
Запас дров, что в спешке нарубил Никольский, подходил к концу. Он сложил их в небольшом сарае, если пройти за дом и ещё метров пятьдесят от забора. По его рассказу раньше тут сажали картошку, ныне же территория поросла травой. Сорняки не пощадили когда-то ухоженный огород.
Она с усилием дёргает на себя дверь, та поддаётся с третьего раза, распахивается со скрипом, покачиваясь на проржавевших петлях. Ника вздыхает, набирает щепу и поленья, сколько убирается в руки. Готовится уже вернуться, как за завыванием ветра слышится звук мотора. Он стихает, а она, позабыв об
