сама говорила, что хотела бы стать Солнечной девочкой. Прожить ту жизнь, которой жила я.
И в каком-то смысле это с ней сейчас происходит. Она — единственная дочь Кэти, может свободно распоряжаться наследством нашей знаменитой матери. К тому же она вышла замуж за мужчину, в которого я была влюблена.
Мне казалось, что я потеряла Микаэлу, когда мне вынесли приговор, а второй раз — во время того ее приезда в Бископсберг. Осознать, что на самом деле я потеряла сестру давным-давно, оказалось тяжелее всего.
Когда я закрываю коробку, в глазах у меня жжет. Забрав с собой контейнер с фильмами, я выхожу из склада.
Выйдя из Бископсберга, я стала искать в интернете информацию об Алексе и его жизни с Микаэлой. Выяснилось, что это совсем не сложно. Народ все рассказывает о себе в социальных сетях, и Микаэла не исключение.
У меня же мысль о том, чтобы постоянно сообщать миру о каждом своем шаге, вызывает только стресс. То, что я делаю, не важно и не интересно посторонним. Но моя прежняя личность наверняка думала бы иначе. Линда Андерссон вела бы себя точно так же, как Микаэла. Если у тебя есть успешная и внешне прекрасная жизнь, почему бы не выставить ее напоказ? Если никто не видит твоего счастья, существует ли оно вообще? Алекс совсем не пользуется социальными сетями, а Микаэла вот уже несколько лет ведет блог, в котором пишет до сих пор. Просматривая ее старые посты, я узнала, что они переехали в прекрасный белый деревянный дом на Лидингё четыре года назад — через год после рождения первой дочери, Эльвиры.
Я попыталась вспомнить, чем занималась тогда, но время в исправительном учреждении — серая масса дней, которые все на одно лицо.
До переезда они жили в районе Седермальм, рядом с площадью Нюторгет, в собственной квартире площадью в девяносто пять квадратных метров, и Микаэла очень переживала, что ей пришлось уехать из центра. Но им нужна была жилая площадь побольше, и она ни разу не пожалела о том, что перебралась в дом.
Потом родился второй ребенок, Тео. Они обустроили чудесную детскую, одновременно переделав комнату Эльвиры из комнаты младенца в комнату девочки.
В блоге она также делится своими профессиональными успехами, показывает интерьеры, дизайн которых создавала, мебель, которую разрабатывала вместе с выдающимися дизайнерами. У нее прекрасный вкус.
Пару раз она пишет о папе и о том, как трудно быть взрослым по отношению к собственному родителю. Моментов просветления у него не бывало давно, и при посещении ей очень больно, что она не может до него достучаться. Обо мне она нигде не упоминает.
Бесчисленные часы я листала поток фотографий Микаэлы в социальных сетях, который может убедить кого угодно в том, как прекрасно проходит ее повседневная жизнь с Алексом и семьей. На детях трендовая одежда, дом красив и ухожен, они прекрасная пара. Не так много новых постов появилось с лета, когда они отправились в долгожданный отпуск на винную ферму, снятую в Провансе. Помимо этого, они провели две недели на западном побережье, а потом еще пару дней в домишке в горах на самом севере страны.
В этом маленьком домике мне тоже приходилось жить. Когда мы были детьми, то обычно отмечали там Рождество. Это было все равно что оказаться в каком-то другом мире. Белый чистый снег повсюду, поднимавшийся высокими горами по обе стороны от расчищенных дорожек. В них мы с Микаэлой строили пещеры и снежные крепости и играли до посинения, а потом пили горячий шоколад. Помню вершины гор и долины под черным бархатным куполом, тяжелую торжественную тишину величественного ландшафта. Но все это происходило давно. Память приукрашивает реальность, как ее приукрашивают и фотографии Микаэлы. Великолепная жизнь, представленная в соцсетях, — всего лишь фальшивый фасад. Их ссоры дома по вечерам демонстрируют другую ее сторону.
Лестница скрипит под ногами, когда я поднимаюсь на спальный чердак. Лежа на спине, рассматриваю последнее фото. Это портрет дочери Микаэлы и Алекса — внизу написано, что ей скоро исполнится пять лет. Эльвира — копия Микаэлы в этом возрасте. Длинные темные волосы и зеленые глаза.
Сколько раз я мечтала, чтобы у меня был этот магический цвет глаз вместо водянисто-голубого! Может быть, тогда папа любил бы меня так же сильно, как Микаэлу — или что в ней еще такое было, за счет чего они были так близки? Разумеется, это объясняется тем, что у нас такие непохожие характеры.
Жизнь, которой живет сейчас Микаэла, должны была быть моей. Я завела бы собственных детей, видела бы, как он растут, качаются на качелях в Фэрингсё. А я лежала бы на газоне, глядя на проплывающие мимо облака. Я повела бы их за гостевой домик, а потом через лес к мосткам и рассказала бы им про щук в тростнике. Но я не могу этого сделать: детей у меня нет. У меня нет ничего. Двое племянников даже не подозревают о моем существовании.
Внезапно я понимаю, что простить — совсем не так просто, как я думала. Да, я опасаюсь за жизнь сестры, но разочарование никуда не делось. Как она может быть такой наивной? Почему поверила в невиновность Алекса больше, чем в мою? Она даже не была знакома с ним, когда умер Симон.
Под фотографией яркой пригласительной карточки, дизайн которой сделан самой Микаэлой, я вижу подпись, что в субботу в два часа они будут отмечать день рождения Эльвиры. Микаэла пишет, что придет множество детей, и, как они с Алексом надеются, родители тоже останутся пропустить бокальчик-другой. Далее следуют чокающийся смайлик и воздушный шарик. P.S. Всем желающим предлагаются закуски. Сообщите нам, если у вас аллергия.
В субботу я паркую машину рядом с цветочным магазином по пути в Стокгольм. В парнике стоят кактусы, орхидеи и пеларгонии. В воздухе повис запах влажной земли. Оглядевшись, я прохожу к кассе. Вдоль стены выстроились холодильники с цветами. Мне навстречу выходит женщина в переднике.
— Чем могу помочь? — весело спрашивает она.
— Мне нужен букет, — отвечаю я. — Собираюсь на праздник к тридцатипятилетней женщине.
— Есть особые пожелания? — спрашивает продавщица, открывая один из холодильников.
— Хочу, чтобы он был желтого цвета, — говорю я. — Фрезии или герберы. И розы конечно же.
Женщина выбирает цветы, берет несколько веточек зелени и уносит на рабочую поверхность. Быстрыми умелыми движениями создает из этого букет.
— Что-нибудь в таком духе? — спрашивает она, показывая его мне.
— Очень красиво, — отвечаю я. — Супер!
Пока я подписываю карточку, она обвязывает стебли
