Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
сего времени святотатцы захватывают и грабят приходы, и нередко по одному, по четыре, по шесть или более; говорят, что есть немало и таких, которые отдают по два и по три прихода своим управляющим или егерям, однако на тех условиях, что сами они станут получать добрую долю от их церковных доходов; и они жалуют места викариев не тем священникам, которые более других достойны этого, но которых они могут нанять как можно дешевле».
Эдвардианская реформация была делом рук незначительного меньшинства, хищников-стяжателей, на которых мрачно взирал народ. Отождествление протестантизма с правительством, откровенно коррумпированным, оттолкнуло от него даже тех, кто при иных условиях мог бы поддержать Реформацию. Только регенту Сомерсету удалось в некоторой мере избежать презрения, питаемого народом к совету. Он представлял собой любопытную фигуру, жаждавшую самолично захватить церковную собственность и нередко унижавшуюся до грязных интриг, весьма фатальных для своих врагов, и тем не менее питал, казалось, искреннее желание исправить те беды, что нанесли огораживания, и готов был для этого пойти на серьезный риск. Он оттолкнул от себя знать тем, что назначил комиссию по расследованию нарушений закона об огораживаниях и, основываясь на ее выводах, представил в 1548 г. на утверждение парламента три билля, ни один из которых не был утвержден.
Нерешительность, проявленная Сомерсетом при подавлении восстания в Норфолке в 1549 г., окончательно лишила его доверия знати, и его главный соперник Дадли (впоследствии герцог Нортумберленд) подготовил государственный переворот. Опираясь на всеобщую неприязнь народа на продолжающиеся бесчинства реформаторов, он тщательно замаскировал свои подлинные цели под стремление восстановить католицизм. Сам он остался в тени, используя в качестве своего орудия Саутгемптона, Арундела и других католических лордов. После свержения Сомерсета Нортумберленд поспешил отмежеваться от этих жертв обмана и примкнул к крайней партии протестантов. С ними он принялся разрабатывать план захвата пока еще не тронутых доходов епископов. Нортумберленд лично рассчитывал завладеть колоссальными богатствами епархии Дарема, и в последующие годы большая часть его внимания была направлена на целую серию хитроумных интриг для достижения этой цели. Доктринеры протестантизма, такие как Хупер, с уважением отзывавшийся о «самом преданном и неустрашимом воине Христовом, графе Уорике», были готовы беспрепятственно наблюдать, как знать поглощает епископские доходы в обмен на обещание поддержки в насаждении кальвинизма в Англии.
Успех этих планов мог бы осуществиться, если бы король продолжал жить, но скоро стало ясно, что Эдуард умирает. Наследовать ему должна была Мария, дочь Екатерины Арагонской, католичка и заклятый враг Нортумберленда. Нортумберленд понимал, что, если Мария взойдет на престол, ему наступит конец, и стал готовить новый переворот. Он женил своего сына на леди Джейн Грей, внучке Генриха VII, и принудил совет объявить ее законной наследницей престола. Когда в июле 1553 г. Эдуард умер, Нортумберленд провозгласил Джейн Грей королевой в Лондоне. Мария укрылась в Норфолке и получила поддержку со всех концов страны, так как большинство населения было враждебно настроено либо против Нортумберленда, либо против реформационного движения, либо против того и другого вместе. Воины Нортумберленда отказались сражаться, и он был арестован и привезен в Лондон для казни.
«И лишь только завидели его в Шордиче, – писал один из современников, – весь народ принялся посрамлять его и называть предателем и еретиком, и не нашлось таких, кто готов был этому возразить», и это свидетельствует о том, что даже Лондон в это время был далеко не полностью протестантским. Последним шагом Нортумберленда стало трусливое отречение от протестантизма, которым он всегда только прикрывал свое корыстолюбие. Карьера его в известной мере примечательна, поскольку отражает собой одновременно и все отрицательные стороны протестантизма, и неуемную алчность целого класса. И тем не менее нам не удастся до конца понять протестантизм, если видеть только алчность Нортумберленда и забыть о бесстрашии и целеустремленности Латимера. Став епископом, этот сын простого йомена, презирающий компромисс и страстно жаждущий социальной справедливости, внес в протестантскую Реформацию радикализм Мора и остался настоящим рупором безвестных ткачей и крестьян, которые и составляли подлинно революционное крыло этого движения.
Хотя заговор Нортумберленда рассыпался как карточный домик при первом касании, Мария все еще осталась заложницей в руках класса землевладельцев. Она могла вновь ввести католическую мессу и отправлять на костер еретиков-ткачей, но она не могла заставить ни одного сквайра вернуть хотя бы один акр монастырской земли. В остальном положение Марии было устойчиво, и ее первые действия, направленные на то, чтобы повернуть реформационное движение вспять, к той точке, где оно находилось к моменту смерти Генриха, вызвали всеобщее одобрение. Однако такой компромисс едва ли мог быть долговечным, к тому же Мария резко отличалась от других Тюдоров, поскольку обладала искренними религиозными убеждениями и была совершенно лишена трезвого политического суждения. До конца своего правления она совершила немало грубых ошибок, уничтоживших всякую возможность реставрации католицизма в Англии.
Первый просчет заключался в том, что она объявила о своем желании выйти замуж за Филиппа Испанского. При существующей политической обстановке в Европе это означало полную потерю независимости для Англии. Несмотря на серьезную оппозицию, отличившуюся даже восстанием, которое было подавленно без особого труда, брак этот был заключен в 1554 г. Он был встречен с особенным неодобрением, поскольку шел вразрез со ставшим теперь неизменным, хотя и несформулированным принципом английской внешней политики, сводившимся к тому, что самый опасный соперник в торговле должен также быть и главным политическим врагом. С этим принципом, применявшимся поочередно к Испании, Голландии и Франции в течение ряда столетий, вынуждено было считаться любое правительство, не желавшее прийти к катастрофе.
Следующим ее шагом стало примирение с Римом, которое приняло форму «прошения» парламента о помиловании и принятии этого ходатайства папским легатом. Восстановлены были старые законы о сожжении еретиков, намечались казни наиболее видных протестантских церковников. Последовавшие за этим жестокие преследования протестантов и сектантов, начавшиеся вопреки советам более здравомыслящих испанцев, оказались фатальными из-за своего беспорядочного характера. После выдающихся церковников – Латимера, Хупера, Феррара и архиепископа Кранмера – жертвами преследований становятся только люди неизвестные, главным образом ремесленники и мелкие фермеры. Сожжено было около трехсот человек, выбранных, по-видимому, случайно, в большинстве своем кальвинистов и анабаптистов. При этом на каждые шесть человек пять были из Лондона, Восточной Англии и Кента.
Ни один мирянин из высшего класса не пострадал, ибо все они без исключения готовы были исповедовать любую веру, лишь бы не трогали их собственности. Тем не менее репрессии напугали и их, заставив призадуматься над тем, что могут предпринять Мария и ее советчики в следующий раз. Никто в XVI в. не протестовал против умеренных преследований, однако массовые сожжения за
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
