Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
ориентировки. Как правило, они лежали головой ко входу, на спине, с руками вытянутыми вдоль туловища или скрещенными на груди, на тазе. Иногда в склепах или могилах, со временем ставших служить уже не для семейных, а для коллективных погребений, их хаотично укладывали один на другой, слоями, так что в погребениях накапливалось порой до нескольких сотен и более костяков.
После V в. вещей, то есть погребального инвентаря, особенно керамической посуды, горшков, блюд со штампованными на них крестами, кубков, кувшинов и кувшинчиков, миниатюрных стеклянных бальзамариев, в гробницах становилось все меньше, но такой инвентарь, как и украшения, бижутерия, не исчез полностью. Обычай класть вещи, посуду, пищу в могилу сохранялся довольно долго, особенно на так называемых варварских территориях, на окраинах Ромейского царства. Веря в бессмертие души и воскресение во плоти, христиане не выражали свое исповедание в погребальном обряде. По этой важнейшей причине раннехристианский человек в могиле, по словам Людмилы Хрушковой, выглядит «менее христианином», и по этой же причине число христианских предметов в некрополе не следует отождествлять с количеством погребенных христиан. Пожалуй, более надежным признаком христианского захоронения служит не наличие или состав погребального инвентаря и даже не остатки пищи, а положение останков на спине, головой на запад.
Быстрее всего христиане отказались от большого количества вооружения в мужских захоронениях и от роскошных золотых украшений – в женских. Но и это было не законом, а скорее тенденцией. Исключения встречаются повсюду. К примеру, более богатыми были могилы девушек-девственниц, так называемых парфен, которых по христианскому обычаю полагалось, кроме льняного савания, облачать в мафорий – покрывало на голову и другую одежду и украшения, ибо в день Воскресения они должны были предстать как невесты Христовы. В одной из женских могил, устроенной в абхазской церкви VII в., оказались даже золотые украшения, хотя гробница была явно христианской.
Но особенно часто во время раскопок в руки археологов попадает простая бижутерия (бронзовые серьги, кольца, перстни), а также пряжки и пуговицы от одежды и обуви, в которой хоронили покойных. Предметов с христианской символикой (светильников, посуды с соответствующими штампами) было немного. Крайне редко встречаются в могилах и нательные, наперсные кресты. Так, исследование многочисленных крымских кладбищ эпохи поздней античности и раннего Средневековья показало, что кресты, привозные или местные, появляются в погребениях византинизированного населения на территории юго-западного Крыма во второй половине VI в., причем только в женских захоронениях. В могильниках, насчитывающих несколько тысяч погребений и действовавших на протяжении четырех столетий, с VI по IX вв., обнаружено всего лишь около восьмидесяти металлических крестов, которые не носили на груди или нашивали на одежду. Зато даже в византийскую эпоху кое-где в Греции и других местах сохранялся языческий обычай класть монету – «обол Харона» в рот усопшему, хотя его уже и не ждала переправа через подземные реки мифического Аида.
Людей, занимавших высокие гражданские и церковные должности, после смерти облекали в одежды, соответствующие их званию, покрывали драгоценными тканями, клали с ними богато оформленные Евангелия. Недаром, невзирая на проклятия со стороны Церкви, имели случаи томборихии – осквернения гробниц с целью грабежа. Григорий Назианзин (Богослов) даже посвятил «подлым гробоворам» отдельную поэтическую эпиграмму, в которой осуждал жадность людей, оскверняющих прах могилы – «последний приют умершего», и считал, что уж лучше святое дело похорон доверить псам. Мародеров не останавливали ни проклятия в их адрес, иногда запечатленные в формулах погребальных надписей, ни страшные народные поверья о появлении демонов из потревоженных могил, ни осознание тяжкой греховности такого святотатственного преступления и полагавшихся за него каторжных работ в каменоломне или отсечения руки, а в особо тяжких, кощунственных случаях – сожжения заживо. Правда, гораздо более «вегетарианская» новелла Льва VI Мудрого угрожала «гробоворам-рецидивистам» лишь наказанием плетьми (типто) и позорным обритием головы, но заметного влияния на суровость византийского законодательства она не оказала. В одном из Житий назидательно повествуется как грабитель откопал гроб и начал снимать с похороненной девушки саваний, потом мафорий и наконец, обнажая мертвую, офони – полотняное покрывало, в которое было окутано тело покойной, но девушка вдруг встала и дала грабителю пощечину, которая навсегда обрекла мерзавца на слепоту. Следовательно, в отдельных могилах было чем поживиться, и кое-кто не гнушался столь позорного промысла.
Но в целом это было гораздо более бедное кладбище, бедное в силу нового мировоззрения, крепнувших ментальных христианских установок, а не худого экономического положения общества. На эту же сторону указывают христианские «молчащие могилы», то есть небольшие простые надгробные каменные памятники с высеченными на них крестами или в виде греческих крестов с расширяющимися концами, далеко не всегда даже с именами умерших. Они ассоциировались с крестом Голгофы – крестом распятого Христа и с V в. сменили прежние античные погребальные стелы с фигурными рельефами, сопровождаемые горестными словами или напутственными пожеланиями родственников. Впрочем, и тут надо учесть, что христиане продолжали некоторое время использовать на своих надгробиях общераспространенную языческую римскую аббревиатуру DMS (Dis manibus sacrae, то есть «посвящается священным духам горнего мира»), особенно если приносили камни из мастерской, в которой эта аббревиатура в верхней части надгробия уже была вырезана предварительно. Христиане, не мудрствуя лукаво, просто реинтепретировали ее как Deo magno sacrum – «посвящается Великому Богу».
Последние многочисленные надгробные надписи с упоминанием профессии умершего и датой его смерти (день, месяц, индикт) встречаются в IV–V вв. в южномалоазийском портовом городе Корике в Киликии и в другом большом восточном порту – Тире. В Константинополе самая поздняя из датируемых эпитафий – надгробных слов для рядовых граждан относится к 610 г. Позже они почти полностью исчезают, и нетрудно понять почему: для коллективных погребений в склепах их использование потеряло смысл. Память обычных людей перестали увековечивать в надписи на камне (кроме отдельных, редких случаев, причем иногда просто в виде нанесения граффити имени умершего). Их зачастую погребали в могилах, если так можно выразиться, без опознавательных знаков. Поминальные списки хранили в церквах. На их стены иногда наносили граффити-некрологи, особенно местных клириков.
Правда, среди византийской знати, гробницы-мнемы которой обычно сооружали в семейных монастырях, с XI в. начала распространяться, а с конца XIII в. стала довольно обычной практика изготовления каменных или мраморных надгробий, иногда с довольно длинными стихотворными эпитафиями-эпиграммами с неизменным настойчивым упоминанием благородных предков покойного и званий, санов, которые он носил, даже геральдических знаков в виде льва, креста, пояса, перевязи и прочего. От всего этого так и веет ветром все более крепнувшего в Ромейском царстве франко-италийского влияния.
* * *
Согласно ромейскому гражданскому праву, под закон о томборихии подпадали не только те, кто грабил, осквернял могилы, но и те, кто переносил останки, кости, мощи «без царского или епископского повеления или без начальственного
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
