уже зрелую женщину с умным волевым и по-прежнему красивым лицом, повернутым немного в профиль. Светлое платье с черной бархаткой оттеняет так же, как и в юности, гладко причесанные темные волосы, еще так же четок овал лица, но в его выражении какая-то печаль и строгость.
На третьем портрете – акварели неизвестного художника – одежда Панаевой в темных тонах, густые блестящие черные волосы уложены в сложную прическу, лицо по-прежнему красиво, но стало как-то проще.
Имеется и еще одно изображение Авдотьи Яковлевны – фотография 1880-х годов в полный рост. На ней невысокая полная женщина в элегантном уличном наряде темного цвета, скрывающем фигуру. Лицо тоже видно неотчетливо.
Амазонка (А.Я Панаева). Художник Н.Е. Сверчков
А на картине маслом Н.Е. Сверчкова «А.Я. Панаева (?) на верховой прогулке», «полотне времен Карабихи», датируемом 1850-ми годами, на наш взгляд, изображена никак не Авдотья Яковлевна. Художник являлся скорее анималистом, нежели портретистом, поэтому великолепный гнедой жеребец гораздо более выразителен, чем всадница, чье лицо можно охарактеризовать одним словом: «женское». Стройная дама в темно-синей амазонке ловко сидит в женском седле. К этому времени Панаева уже не могла похвастаться былой стройностью, тяжело переживала охлаждение Некрасова, а в Карабиху приглашались другие музы поэта. Вряд ли изящная наездница – это располневшая, страдающая печенью Авдотья Яковлевна.
Сохранилась статуэтка работы Е.А. Лансере, также изображающая элегантную всадницу, у ног которой плещутся волны. Существует предание, что это Панаева на берегу Мертвого озера. Однако портретного сходства с Панаевой не имеется, а дата создания —1870 год, то есть если образ этой женщины и вдохновлял скульптора, то только по воображению.
Послесловие
Дочери Авдотьи Яковлевны, Евдокии, надо было заботиться о детях и в прямом смысле слова зарабытывать на хлеб насущный. Ради заработка она сочиняла детективные романы с ловко закрученной интригой, печатавшиеся с продолжением из номера в номер в газете «Свет». В конце XIX века невероятной популярностью пользовались ее детективы «Черное дело», «Мертвая петля», «Петербургские тайны» и «дамские» повести об одиночестве, непонимании, иллюзорности счастья, представляемые на страницах толстых журналов: «Потерянное счастье», «Розы», «Под ивами».
22 января 1896 Евдокия Аполлоновна Головачева обвенчалась с Владимиром Адольфовичем Нагродским. Сын поляка и итальянки, лютеранин, Нагродский был в то время еще студентом Петербургского института путей сообщения. После его окончания в 1897 году служил на Владикавказской железной дороге и был известен как писатель, но в большей степени – как видный масон. Нагродский стал влиятельным государственным деятелем дореволюционной России, с 1911 года совмещая службу с преподаванием.
Нагродская, как ее знаменитая матушка, завела литературный салон. Ее вторники пользовались большой популярностью в Петербурге. Не завися теперь от гонораров, Евдокия Аполлоновна не спешила печататься, но упорно обдумывала замысел нового произведения. В 1910 году вышел в свет знаменитый роман «Гнев Диониса», написанный в форме женского дневника от первого лица. Успех этого бестселлера впечатлял, его высоко оценили и читатели, и критики. В этом произведении ее писательский талант развернулся в полной мере. Прикосновение к острым темам, обсуждение дискуссионных проблем: взаимоотношение полов, родительский долг, супружеская верность, ответственность перед творческим даром и искусством – объединено захватывающей интригой. В этом программном произведении много было почерпнутого из истории жизни, из бесед и воспоминаний ее знаменитой матушки.
Необычная яркость «дебюта» произвела настоящую сенсацию. И хотя критика была большей частью недоброжелательной, роман привлек всеобщее внимание не только наличием откровенных эротических сцен, но и новым взглядом на многие вопросы бытия. Нагродская стала одной из самых известных писательниц начала XX века.
Провозгласительница новой революционной половой морали Александра Коллонтай в Тате, главной героине романа, увидела прообраз «новой женщины», решительной, смелой, способной освободиться от власти мужчины, перебороть свою страсть и полностью отдаться творчеству.
Незадолго до революции на одном из своих вторников в Петербурге Нагродская объявила, что согласно завещанию А.Я. Панаевой-Головачевой она сожгла немногие сохранившиеся письма Некрасова.
После революции супруги эмигрировали во Францию (1919), поэтому читатели страны всеобщей грамотности, Советской России, не имели возможности познакомиться с этим ярким произведением.
А «Воспоминания» Авдотьи Панаевой дождались своего часа.
Советской идеологией творчество Некрасова было возведено на недосягаемую высоту: один из самых мрачных русских поэтов, он теперь был превознесен как гуманист, певец обездоленных, революционный демократ; ему приписывалась неустанная борьба за счастье народное. По степени приближенности к поэту, к его взглядам и убеждениям котировались и его друзья, знакомые, члены некрасовского кружка. Полностью проигнорировать роль Панаевой в его жизни было совершенно невозможно.
Неординарная жизнь этой женщины привлекла внимание самого знаменитого исследователя творчества Некрасова, Корнея Ивановича Чуковского. Он тщательно собрал воспоминания многочисленных современников, неизвестные тогда письма Некрасова и А. Панаевой и в 1926 году написал блестящий очерк «Панаева». Чуковский самым обстоятельным образом восстановил историю их любви и выписал образ Авдотьи Яковлевны со всеми ее достоинствами (деятельной добротой, культурой гостеприимства, жаждой семейного счастья, верностью памяти поэта) и со всеми недостатками (мотовством, необразованностью и ограниченностью).
Более того, К.И. Чуковский, положил начало научному изданию и комментированию ее мемуаров. Нужна была серьезная и кропотливая работа, для того чтобы проверить сообщаемые А.Я. Панаевой сведения и факты, установить правильные даты, расшифровать неназванные имена и т. д. и т. п.
Первое советское комментированное издание «Воспоминаний» (Aсademia, 1927), вышедшее в серии «Памятники литературного, общественного, художественного быта и искусства», было встречено литературной общественностью одобрительно. Отредактированный и выверенный текст, тщательно составленные примечания сделали эту книгу важным и необходимым документом в работе историка литературы, а широкий читатель оценил живой и непосредственный язык и яркость этих, читаемых как увлекательный роман, воспоминаний.
Но после четырех выпусков альманах был прикрыт явно по идеологическим соображениям, а увидевшие свет сборники в библиотеках угодили в закрытый фонд. И только в последние годы появилась возможность познакомиться с этим интересным памятником русской мемуарной литературы, охватывающим события литературной жизни России XIX столетия.
Литература
Березина В.Г. Цензор о цензуре (А.В. Никитенко и его «Дневник»). СПб., 2000
Герцен А.И. Былое и думы. Части 1–3. БВЛ. М., 1968.
Дружинин, Александр Васильевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: в 86 т. (82 т. и 4 доп.). – СПб., 1890–1907.
Жданов В.В. Н.А. Некрасов // Расцвет реализма: История русской литературы. Л.: АН СССР, 1982. Т. 3.
«Записки Василия Антоновича Инсарского». Русская старина, 1895, январь, № 1.
Евгеньев-Максимов В. H.A. Некрасов и его современники. Очерки. М.: Федерация, 1930
Евгеньев-Максимов В., Тизенгаузен Г. Последние годы «Современника». 1863–1866. Л., 1939.
Казарина К. Четыре возлюбленные писателя Ивана Тургенева. Культура. Комсомольская правда, 8 ноября 2013.
Кафанова О.Б. Любовный быт «людей сороковых годов» // Вестник Томского гос. ун-та. Научный журнал (Гуманитарный спец. выпуск исторического, филологического и культурологического факультетов), 1998.
Кузьменко П.В. История // Самые скандальные треугольники русской истории… – М.: Астрель, 2012.
Лебедев Ю.В. Смена поколений // Тургенев / Ю. Лебедев. М.: Молодая гвардия, 1990.
Ловягин А.М. Из
