статистический эксперимент – нарушил исходный и случайный хронологический порядок и произвольное деление пар на три группы, объединил первые и последние 150 супружеских пар (причем отбирал в обратном порядке, очередной верхний гороскоп из одной стопки сочетал с очередным нижним гороскопом из другой). Далее я разделил 300 пар на три группы, по сто пар в каждой. В итоге я получил следующий результат:
Результат для первой группы кажется забавным, поскольку всего у пятнадцати из 300 брачных пар не оказалось всех пятидесяти выбранных нами общих аспектов, а сами аспекты, напомню, выбирались на основании ожидаемого совпадения. Что касается второй группы, тут имеются две максимальные цифры, из которых вторая снова оказывается классической конъюнкцией. Третья группа дает максимальный показатель по (
), который мы уже определили как третью «классическую» конъюнкцию. Общий результат показывает, что иная расстановка супружеских пар наугад, с одной стороны, способна привести к цифрам, отличным от предыдущего общего результата, но, с другой стороны, появление классических конъюнкций по-прежнему возможно. Из последней цифры может следовать, что вероятность около 1:10 000, рассчитанная для
и
, представляет собой довольно значительную величину, которая предполагает определенную закономерность. Насколько можно судить, дело тут, по-видимому, в слабо выраженной регулярности, которая, впрочем, слишком слаба, чтобы послужить основой каузальности при невероятных совпадениях трех классических лунных конъюнкций.
Рассмотрение выбранных нами пятидесяти аспектов брака не принесло сколько-нибудь определенных результатов. Что касается частотности или регулярности аспектных отношений, предполагаемых с астрологической точки зрения, эти показатели остаются в пределах случайности, пусть ее вероятность выглядит крайне малой. А по поводу поразительного статистического вывода для первой группы – опять-таки исходя из астрологических ожиданий, – этот вывод настолько маловероятен, что поневоле подозреваешь здесь некую предварительную «договоренность». Такое допущение, разумеется, не имеет ничего общего с астрологией, ведь накопленный материал никак не объясняет появление трех классических лунных конъюнкций. Результат нашего первого эксперимента совпадает с тем, что мы знаем о мантических практиках. Складывается впечатление, что эти и подобные им методы обеспечивают благоприятные условия для появления «значимых совпадений». В самом деле, проверять синхронистические феномены очень трудно, а подчас и невозможно. Тем выше заслуга Райна, который сумел показать на обычном материале совпадения психического состояния с соответствующим объективным процессом. В целом статистической метод непригоден для оценки уникальных событий, но эксперименты Райна выдержали сокрушительный удар статистики. Потому результаты этих экспериментов нужно принимать во внимание при изучении синхронистических феноменов.
Если учитывать то уравнивающее влияние, которое статистический метод оказывает на количественное определение синхронистичности, то мы должны задаться следующим вопросом – каким образом Райну все-таки удалось получить положительные результаты. Смею утверждать, что он никогда бы не добился такого достижения, участвуй в его экспериментах всего один [188] или несколько испытуемых. Ему требовалось постоянно возобновлять интерес у подопытных, то есть вызывать эмоцию с характерным для нее abaissement mental, которое играет на руку бессознательному. Только так возможно до определенной степени релятивизировать пространство и время, уменьшая тем самым шансы каузальности. Тогда и случается своеобразный creatio ex nihilo, творение из ничего, без каузальности. Мантические практики обязаны своей действенностью, по сути, той же самой связи с эмоциональностью: обращаясь к бессознательному, они пробуждают интерес, любопытство, надежду и страх, а это обеспечивает преимущество бессознательному. Действенные (нуминозные) факторы бессознательного суть архетипы. Безусловно, подавляющее большинство спонтанных синхронистических феноменов из тех, что мне довелось наблюдать и анализировать, непосредственно связано с архетипами. Сами по себе последние являются непредставимым, психоидным фактором [189] коллективного бессознательного, каковое не может быть локализовано, поскольку оно либо проявляется полностью в каждом индивидууме, либо повсеместно одинаково. То, что происходит в коллективном бессознательном, не поддается четкому определению: нельзя утверждать, что сходные процессы протекают или не протекают в других индивидуумах, организмах, объектах или ситуациях. Например, когда сознанию Сведенборга [190] привиделся пожар в Стокгольме, в городе и вправду бушевал пожар [191]. Но эти два события никак не были связаны между собой. Мне вовсе не хочется делать вид, будто и в данном случае мы вправе рассуждать об архетипической связи. Отмечу лишь, что биография Сведенборга отчасти объясняет это его странное психическое состояние. Придется допустить, что имело место понижение порога сознательности и открылся доступ к «абсолютному знанию». В каком-то смысле стокгольмский пожар пылал в самом Сведенборге. Для бессознательной психики пространство и время относительны, то есть знание попадает в пространственно-временной континуум, где пространство уже не пространство, а время уже не время. Следовательно, если бессознательное развивается или получает некоторое преимущество перед сознанием, возникает возможность восприятия (или «узнавания») параллельных событий.
Немалый недостаток моей астрологической статистики в сравнении с работой Райна заключается в том, что мой эксперимент проводился с одним испытуемым, то есть со мною. Я не привлекал множество испытуемых; мой (и только мой!) интерес оживляло разнообразие материала. Поэтому я был в положении того субъекта, который сначала полон энтузиазма, но потом привыкает к эксперименту и начинает скучать, как и в случае с экспериментами по ЭСВ. Поэтому результаты ухудшались с каждым новым испытанием, но в моем случае это способствовало появлению нового материала, ведь большие числа только размывали «благоприятный» первоначальный результат. А мой последний опыт показал, что изменение исходного порядка и произвольное деление гороскопов на группы порождает, как можно было ожидать, иную картину, пусть и не слишком ясную.
Получается, что правила Райна можно рекомендовать к применению везде, где (как, например, в медицине) не задействованы большие числа. Интерес и надежды исследователя могут поначалу вызывать синхронистически благоприятные результаты, несмотря на все меры предосторожности. «Чудесами» они будут только для тех, кто не учитывает статистический характер законов природы.
Если, что кажется правдоподобным, «значимое совпадение» или «пересечение» событий нельзя объяснить каузально, то связующим звеном должно быть подобие параллельных событий; иными словами, их tertium comparationis [192] будет смысл. Мы настолько привыкли трактовать обретение смысла как психический процесс или как содержание психики, что нам и в голову не приходит, будто смысл может существовать за пределами психического. Наших знаний о психике нам вполне достаточно для того, чтобы не приписывать ей никаких магических свойств, а уж тем более для того, чтобы наделять магическими качествами сознательный разум. Потому, если опираться на гипотезу, что один и тот же (трансцендентальный) смысл
