И в доказательство своих слов снова толкается в меня и кусает моё запястье, что удерживает его голову.
— Ну так покажи, что значит понятие — босс соскучился.
— Ева, не надо.
— Богдан Анатольевич, я требую, — перебиваю его и, не желая вести беседу, закрываю упрямый рот поцелуем.
Аренский хрипит как загнанный конь, но подчиняется: его движения пронзают меня насквозь и разделяют на две половинки, что мгновенно поднимают меня на нужную высоту, где я отчаянно стону и почти кусаю мужские губы в желании наказать за мою же жадность до его прикосновений. Богдан толкается в меня последний раз и тихо цедит то ли проклятия, то ли благодарности богу, упираясь лбом в моё плечо.
Мы оба тяжело дышим под шум льющейся воды за спиной Богдана, и часть капель из большого верхнего душа летит на нас, возвращая к реальности.
Надо идти, но мы оба не двигаемся. Мой супер мужчина продолжает держать меня на весу, плотно вжимая в стену.
Слегка подрагивающими пальцами провожу по его волосам, шее, плечам и снова возвращаюсь к голове. Мне нравится вот так просто касаться моего строгого начальства. Глажу виски и щёки с едва отросшей щетиной, путаюсь пальцами в вихрях, успокаивая мужчину и удовлетворяя свои потребности, а в ответ он целует моё плечо, опаляя своим горячим дыханием уже остывающую кожу моей шеи и вызывая табун мурашек.
— Богдан, — тихо шепчу ему, но Аренский в ту же секунду начинает снова двигаться во мне. — Что, недостаточно хорошо вышло в первый раз?
— Нет, очень хорошо, но мне мало.
— И действительно, — подтверждаю его правоту, согласная на всё, когда он творит со мной чудеса.
А реальный мир подождёт.
Глава 41Богдан
Я знал, что, имея такую славу, как у меня, тайно улизнуть в другой город не получится.
Роксана, Кирилл и их папочка, да и на десерт инвестор, остро до геморроя в их задницах желали меня видеть.
После прогулки на яхте мы погуляли в парке, сходили на аттракционы, где я ещё раз убедился в своей отсталости от жизни.
Простой и человеческой.
Но со мной были девчонки, которые смеялись над моим изумлением и заставили попробовать чуть ли не все сорта мороженого в детском кафе.
А потом настал вечер.
— Ева, я утром улетаю. Около шести.
Мы сидим на балконе нашего номера уже вдвоём, отдыхая в приближении ночи.
Она кивает на мою информацию, продолжая разглядывать небо с едва проступающими на нём звёздами.
— У меня проблема с инвестором и женой, — пытаюсь пояснить причину своего скорого отъезда, но слова даются тяжело, наверное, потому, что я много лет ни перед кем не отчитывался и забыл, как это делать.
Снова кивок, но на этот раз напряжённый и скупой.
— И я жду тебя.
Тенева закрывает глаза и откидывается назад на спинку плетёного кресла.
— Думаешь, будет время ещё и на меня?
В её вопросе звенит боль и обиды от прежних ран. Понимаю её как никто другой, ибо мои раны тоже не дают спокойно спать по ночам.
— Захочешь узнать — приедешь, — спокойно отвечаю, тем временем понимая, что играю с собственной смертью.
Если она не вернётся, я сорвусь и кого-нибудь прикончу.
— Ев, — смягчая голос, зову девушку. — Ева, иди ко мне.
Она поворачивает голову, пронизывая меня голубым взглядом полного смятения и переживаний.
Мне кажется, что меня сейчас пошлют, но вместо того, чтобы уйти прочь, Ева поднимается и шагает к моему лежаку. Едва она приближается, я тут же хватаю тонкие запястья и дёргаю на себя, вынуждая сесть на мои колени верхом.
Женская бровь вопросительно изгибается, но я легко считываю её нарастающее возбуждение по учащённому дыханию и напряжению мышц спины. Мне тоже нелегко, и кажется, что наша страстная встреча в душе была сто лет назад.
— Я соскучился, — отвечаю на её незаданный вопрос и тут же скольжу ладонями по её бёдрам, которых не скрывает короткий подол сарафана на очень узких бретельках.
Она начинает мелко дрожать, когда мои пальцы оглаживают внутреннюю сторону ног, и, не выдерживая, на выдохе хватает меня за футболку на груди. Низко и хрипло произносит мои имя, от чего я мгновенно становлюсь практически диким животным, желающим получить удовольствие.
Уже без лишней нежности хватаю её одной рукой за плечо, другой за талию и усаживаю на стоящий колом член, который даже мои шорты не скрывают.
— Ого! — удивлённо тянет она. — Снова секс на балконе? — правильно оценивая мой настрой, шепчет Тенева мне на ухо, обдавая своим дыханием и запахом волос.
— Тогда не было полноценного секса, так что не считается.
— Ну кому как, — философски замечает Ева, но поддерживает мою затею, запуская обе ладони в мои волосы на затылке, и натягивает часть прядей до лёгкой боли.
Она, страстная и жадная до моих прикосновений, буквально тает в моих руках, что лишь подстёгивает моё желание обладать и любить эту женщину без устали. Только моя и только со мной Ева такая, какая она есть на самом деле! Это наполняет меня какой-то гордостью и … радостью.
Но мы снова спешим. Целуя и кусая, касаемся друг друга, где только достаём. Я не могу думать или анализировать, ибо в такие минуты даже сам себе не принадлежу.
— Приподнимись, — и, едва её бёдра отрываются, дергаю резинку своих шорт вниз, выпуская член наружу.
Ева смело обхватывает его теплой ладошкой, проводит по всей длине, сжимая чуть сильнее, но я накрываю её руку своей.
— Дорогая, не сейчас, — прошу, но, боясь её обидеть, тут же поддерживаю женское рвение сделать мне приятно. — Когда ты сидишь верхом на мне, я уже готов кончить.
Ева смущённо улыбается, пока сама встаёт в полный рост надо мной и неспешно спускает трусики по ногам. Убить бы её за такую откровенную провокацию, но я знаю другой способ мести. Лучше!
Как только она, держась за моё плечо, стаскивает ткань с одной ноги, я подхватываю её под колени, тем самым вынуждая рухнуть на меня.
— Негодница, — шепчу ей, вставляя член без лишней нежности, но меня там ждут.
Ева прогибается в спине и запускает ногти в мои плечи, оставляя новые следы своей страсти на моём теле.
— Богдан, ты много болтаешь, — отвечает, когда, выпрямляясь, сама делает первое движение бёдрами навстречу мне.
— Я сейчас всё компенсирую, Ева Леонидовна, — ухмыляюсь, поудобнее располагая ладони на её ягодицах, прежде чем начать гонку.
С ней мне не надо сдерживаться и что-то контролировать, так что просто врезаюсь в женское податливое тело со всей силы и к общему удовольствию. Наши общие стоны глушу бескислородными поцелуями и на задворках потемневшего сознания молю, чтобы шезлонг под нами выдержал.
