Чувства.
Они роились во мне как стая пчёл, жаля и оставляя глубокие раны. Каких бы я не выдумывал оправданий для самого себя, но мне придётся признать простую причину их появления. Я любил!
Нарушая собственный ветхий завет, я позволил чувствам взять надо мной верх, тем самым обрекая себя на мучения и агонию. Если Евы вдруг не станет, то мой мир падёт в обломках, как было уже однажды. Только тогда я был молод, совсем пацан, который потерял всё в один миг. Миг, который тянется до сих пор, причиняя адскую боль. Миг, что унёс всю мою семью, за который я до сих пор расплачиваюсь чувством вины перед живыми.
Да только уже было поздно. Поздно стало в тот миг, когда я впервые к ней прикоснулся и почувствовал, как огонь распространяется по крови. Чувства. Я больше не мог пройти мимо этой женщины, не мог её отпустить, не мог потерять, поэтому держал подле себя, изводил, желая снова почувствовать себя живым.
Ева, верная данному ей имени, стала моим раем и искушением.
Поэтому я делаю последний шаг, точно осознавая себя и последствия своего выбора.
— Богдан, — шепчет она, вздрагивая от неожиданности, но легко позволяет её обнять.
Она дрожит, хотя вода горячая, и я понимаю, что не зря спешил. Выталкиваю женское тело из потока воды и разворачиваю лицом к себе. Мне нужны её глаза.
— Она с капитаном в надёжных руках минут на тридцать.
Она всё понимает, но я вижу сомнения на женском лице. Её дрожь передаётся моим пальцам, когда я провожу по её плечам до локтей, и лёгким рывком впечатываю в своё тело.
От такого прямого контакта наших тел мне едва не срывает крышу, но я верен своей цели.
— Ев, я не могу сейчас уйти, — хрипло признаюсь ей и прижимаю свои ладони к её ягодицам и ещё плотнее к себе, давая Теневой в полной мере прочувствовать мои желания.
На мне из одежды короткие шорты, теперь уже совсем мокрые, так что между нами только этот тонкий слой ткани и неуверенность Евы.
— Я, конечно, могу снова превысить полномочия, вынудить шантажом или предложить списать на мой эгоизм, но мне бы сегодня хотелось другого.
И теперь я ждал.
Глава 40Ева
Упала я в нору там, где и не ожидала.
Дочь и Богдан. Вместе.
У моей девочки никогда не было отца, а теперь из всей семьи остались только полоумная мать и тётка. И я знала свою дочь, так что понимала серьезность её привязанности к моему боссу, но как жить дальше?
Разрушить чужой брак?! Построить свое счастье? А есть ли смысл?
Аренский для меня закрытая книга. Он ничего не говорит о себе и своей жизни, только настолько плотно заполнил мою, что мне уже сложно представить будущее без него.
А что известно мне? Богдан хочет моё тело, но вот нужна ли ему моя душа? Мой ребёнок?
Столько страха от неизвестных ответов, что хочется стать невидимкой и испариться. Я обычно так и поступала, но сейчас … усталость от необходимости быть смирной и покладистой лошадкой заполнила меня.
Богдан, не спрашивая разрешения, сломал мои замки ещё в нашу первую ночь, а потом каждый день, проведенный с ним, только дополнял первоначальный погром.
Видеть его, чувствовать, желать, но не иметь возможности обладать или даже просто прикоснуться … это как мой личный ад на земле за все мои прегрешения. Именно поэтому я стойко выносила свои мучения и бессонные ночи, каялась и, как ни странно, закалялась.
А теперь… Аренский приехал за мной, и его глаза и чувства говорят о том, что мне только снилось. Мужчина, который пару месяцев назад хотел меня сломать ради меня самой, теперь менялся для меня.
Да только всё равно страшно! Старые привычки нельзя искоренить в один присест, особенно когда в голове бардак, а на сердце старая рана.
И когда мужские ладони ложатся на мои плечи, мне одновременно горько и радостно, что я теряюсь в первые секунды, а потом сдаюсь под натиском своих желаний от соприкосновения с его телом.
Я так устала жить для других. Может, Богдан прав, и пора уделить немного времени себе.
Поэтому или повинуясь ещё какой-то логике, но я вскидываю руки на его грудь и с наслаждением провожу по мокрой и горячей коже, поднимаясь всё выше, до плеч, и крепко обхватываю мужскую шею.
— Хочешь, чтобы сегодня я превысила свои полномочия? — скрашиваю своей иронией наше затянувшееся молчание.
— Хочу, — вот так просто отвечает мужчина, но сколько всего тайного и порочного скрыто в этом коротком слове.
Я не спрашиваю, чего и как именно он хочет, а просто делаю то, что хочет моё тело. Притягиваю к себе за шею и одновременно встаю на цыпочки, чтобы коснуться жёстких губ в мягком поцелуе.
Богдан рвано выдыхает, но не торопит меня, и лишь его пальцы на моих ягодицах сильнее сжимаются. Скольжу языком в его рот, а пальцы запускаю в густую шевелюру на затылке и тяну пряди назад, заставляя их хозяина откинуть голову. Забывая о нежности, впиваюсь жадным поцелуем в его открытую шею и с наслаждением втягиваю аромат горького парфюма наполовину с морским бризом. Артерия бешено пульсирует у меня под языком, выдавая крайне взволнованное состояние мужчины, но мне всё мало. Так что тянусь к его уху, чтобы озвучить то, что и так нам обоим давно известно.
— И я хочу. Тебя. До одури.
Богдана не надо просить дважды. Он подхватывает меня под задницу и тут же вжимает в стену позади нас. Обхватываю его бёдра ногами и, не стесняясь, стону от желаемого соприкосновения, начиная двигаться вверх и вниз, чтобы хоть немного усмирить томление внизу живота и между ног.
— Ева, боже мои, полегче, — утробно рычит Аренский, подхватывая одной рукой моё бедро, а второй скользит по животу на лобок.
— Нет, — понимая, что мужчина решил одарить меня очередной интимной лаской, откидываю его ладонь в сторону. — Не сегодня, Богдан. Просто возьми меня.
Он медлит всего секунду, но мне кажется, что вечность, прежде чем моё затуманенное сознание разрезает удовольствие, а в меня врезаются сильные бёдра. Его требовательные губы накрывают мои с низким стоном, а сильные пальцы сжимают кожу до боли, но мне всё равно мало.
Я так скучала, хотя и запрещала эти чувства самой себе … до вчера. И мне не нужен сейчас его контроль, я хочу своего мужчину — сильного, дикого и надёжного.
— Богдан, отключи мозг, пожалуйста, — хриплю я, обхватывая мужчину за голову, чтоб прижаться нашими лбами. — Просто покажи мне, как сильно ты меня хочешь.
Он не умеет говорить о чувствах. Своих. Но мне-то надо знать.
— Ты этого не перенесешь, — то ли шутит, то ли нет. — У меня секса месяц не было, после тебя никого не было, так что, Ева, я сожрать тебя готов.
