роскошной цветной обертке. Протянул Володе:
— На, попробуй. Не наш.
Володя отстранил угощение. Чтоб не обидеть паренька, сказал:
— Спасибо. Зубы у меня болят от сладкого.
Тщательно прожевывая лепешку, Володя думал. Обстановка удивительная. Отсюда свободно можно пройти в Солодово, где стоят красноармейцы. Никакой линии фронта, три километра и — советские люди! Это было так заманчиво, что Володя стал прощаться:
— Ну, ребятки, спасибо вам. Потерпите немного, фашистам скоро конец. А я — в путь. Дела…
Ребята пошли его провожать. Когда все вышли на поле, Вася, оглянувшись, крикнул вполголоса:
— Немцы!..
С другого конца Иванькова в деревню въезжала первая автомашина. На пригорке, от Игнаткова, двигалась колонна тягачей с пушками, грузовиков с солдатами. Гитлеровцы, опомнившись, спешили на прежние позиции.
Ребята были уже в лесу. Володя сказал:
— Все, братцы, идите домой. Фашисты вас перебьют, если узнают, сколько вы им снарядов перепортили.
— Они и просто так убьют, — проговорил Вася и, сплюнув, мрачно добавил: — А домой нам идти некуда. — Он вдруг схватил Володю за рукав, зашептал горячо, просительно: — Возьми нас с собой, к партизанам! Стрелять умеем, гранаты знаем. Все делать будем. В лесу мы жить привычные, возьми!..
— У меня мамку убили, — невпопад, только теперь сообщил мальчик в шапке с опущенными ушами.
Трудная это была минута для Володи. Он вздохнул, сказал твердо:
— Взять с собой я вас не имею права. — И для убедительности добавил: — Партизанскую присягу моложе семнадцати лет принимать не разрешается.
Это на ребят подействовало. Вася сказал:
— Ну, тогда прощай! На Бражниково не ходи, там немцы.
— А не знаете, какие это взрывы были вчера в Осташеве? — спросил Володя.
— Фашисты педучилище взорвали. И деревянные дома жгли. Мы из кустов с Бражниковской горы глядели.
Ребята пошли налево, скрылись в ельнике. Володя еще раз оглядел Иваньково. Вся деревня уже заполнилась машинами и гитлеровцами. Два тягача с пушками большого калибра свернули с дороги, направились к тому месту, где недавно сидел разведчик с ребятами. Володя пошел по своим следам, к оврагу.
Вечером Колядов докладывал обо всем Назарову и Бормотову. Командир Назаров, делавший на карте пометки, усмехнулся невесело:
— Черт его знает, где теперь фронт, где тыл.
— Где хоть один фашист, там и фронт, — серьезно заметил Бормотов. И спросил Володю: — Значит, в Иванькове немцев не было почти сутки?
— Да, Александр Иванович.
Подумав, Бормотов взглянул на Назарова. Проговорил не совсем уверенно:
— А ведь, пожалуй, дорогу на Игнатково мы успели бы закрыть. Ну ничего, мы ее теперь заминируем. Фашисты репетицию сделали, в каком направлении бежать. Спектакль им еще предстоит. Учтем.
37
С советскими войсками впервые встретились партизаны из отряда Проскунина. Случилось это две недели назад.
Перед рассветом партизаны во главе с комиссаром Горячевым закончили минирование дороги Акулово — Каменки. Покурив «в рукав», партизаны тронулись в обратный путь. И тут в предрассветной тишине послышалось поскрипывание снега — шаги многих людей. Партизаны приготовили гранаты, притаились за придорожными деревьями. Вскоре на дороге показались тени, донеслись неясные, приглушенные голоса. Потом — отчетливая команда:
— Командиры взводов — в голову колонны!
— Свои! Не стрелять! — крикнул Горячев и один пошел вперед.
Его встретил высокий молодой военный. Прозвучал взволнованный, но четкий, по всей форме, доклад:
— Группа осташевских партизан возвращается с боевого задания. Докладывает комиссар отряда Горячев.
Военный вскинул руку к шапке-ушанке:
— Капитан Римаренко! — И, шагнув вперед, крепко пожал руку Горячеву. Признался: — Первый раз партизан вижу.
Веселым человеком оказался капитан. Своим бойцам он объявил привал. Шутил:
— Фашистам вы, видно, нагнали страху. Слыхал от пленных, что партизаны вовсе и на людей не похожи. А вы ничего, все на двух ногах, и рогов не видно.
Партизаны смешались с красноармейцами, жали друг другу руки. Пока Римаренко, командир передового стрелкового батальона, расспрашивал Горячева о позициях немцев, в руках красноармейцев появились фляжки. И уж, конечно, в это морозное утро угощали они партизан не глотком воды. А тут еще такой изумительный случай! Павел Васильевич Жуков, редактор газеты, ходивший в эту ночь с минерами, встретил среди красноармейцев своего родного брата. Вот уж действительно, чего не бывает на войне!
Но пролетели чудесные минуты встречи. Выслав вперед дозор, капитан Римаренко повел свой батальон дальше. А партизанам пришлось вернуться назад, чтобы показать заминированный участок дороги. И вскоре были еще встречи. Утром 21 декабря жители села Акулово приветствовали красноармейцев и партизан, своих освободителей.
С того дня прошло две недели. Но Осташевский район все еще не был освобожден полностью. Фашисты цеплялись за выгодные рубежи, оказывали нашим войскам упорное сопротивление. Крутые берега рек, склоны оврагов, высоты, поросшие лесом, гитлеровцы изрыли траншеями, утыкали пулеметными и минометными точками. И часто за какую-нибудь горку, местное название которой было известно лишь детворе с лыжами и салазками, гремел многочасовой, кровопролитный бой. Иногда такую горку целесообразно было обойти. Но для этого надо знать местность не только по карте. И осташевские партизаны предлагали свою помощь командирам частей Красной Армии. Красноармейцы-разведчики высоко ценили партизанских проводников, которым были известны леса и овраги, все дороги и тайные тропы.
В районе Сумарокова фашисты оказали нашим наступающим частям решительное сопротивление. Бой временно стих. Требовалось уточнить обстановку.
Вечером из отряда Назарова прибыли в деревню Царево Иван Иванович Синцов и Володя Колядов. На окраине деревни их остановили часовые и сразу же проводили в штаб стрелкового батальона. Худощавый, черноволосый майор встретил партизан приветливо:
— А, дорогие следопыты прибыли! Здравствуйте, товарищи! Садитесь к столу.
Штаб батальона разместился в пустующем домике. В кухне с русской печью было жарко натоплено, над столом ярко горела висячая лампа-«молния». В незанавешенные окна свет столбами шел наружу, ложился на сугробы и дальше — на лед реки под горой. Синцов кивнул на окна, спросил:
— Не занавесить ли?
— Еще чего! — вскинулся майор, и молодое нервное лицо его заходило всеми черточками. — Хватит, в Москве маскировку соблюдали. Кто наступает? Мы наступаем!
Да простит его история! Не мог командир батальона тогда предвидеть ни битвы на Волге, ни Курской дуги. Нет его вины в том, что видел он тогда наступление по прямой — от Москвы до Берлина.
Синцов заговорил о деле. Когда и с кем им идти в разведку. Но майор перебил его:
— К черту пока разведку! Вы с дороги, и на партизанских сухарях, поди, животы подвело. — Он кивнул красноармейцу, сидевшему на лавке у телефонного ящика: — Все на стол! Живо!
Боец, громыхнув заслонкой, достал из печки чугун тушеного мяса, поставил на стол. Изрезал целую буханку настоящего ржаного хлеба. Майор сам открыл банку
