руку, притянула к себе. Мёртвой хваткой прижала к груди, не позволяя вырваться.
— Не делай глупости и стой спокойно, — угрожающи процедила она на ухо.
Таким тоном, который мне всегда внушал ужас. Ведь после него следовало наказание.
Детские страхи и привычки, дали о себе знать спустя столько лет. Я замерла на месте, как маленький ребёнок, который боится, что его сейчас сильно накажут, если он не послушается взрослого.
— Умница. И не разочаровывай меня больше, Дженевьева. Мне и так стыдно смотреть подругам в глаза. Не знаю, сколько ещё смогу скрывать, что моя дочь шлюха, — вроде и прошло достаточно времени, но её слова резанули по сердцу. А я ведь надеялась, что к следующей нашей встрече научусь спокойно слушать их. Со всем равнодушием. — Но сейчас у тебя есть возможность очиститься от грязи. Ты же хочешь, чтобы мы гордились тобой? Конечно, хочешь, — не дождавшись моего ответа, сама ответила на свой вопрос. — Так что просто молчи и улыбайся.
Отпупстив меня, мама мягко заглянула мне в глаза. Главное сделала это так, что я поразилась её актерским способностям.
— Джинни, — начала она уже вслух. Немного тихо, но при этом так, что слышали все. — Мы давно должны были тебе это сказать, но боялись расстроить. Задеть твои чувства. Ты ведь такая ранимая у нас. Мягкая. Мы берегли твои чувства и не хотели никогда признаваться… — что же это такое? Очередной трюк? Или действительно настолько всё серьёзно? — Но сейчас… — посмотрела она осторожно на мистера Диаса. — … сейчас смолчать не выйдет. Но ты ведь знаешь, как тебя любим? Как я тебя люблю, доченька?
Доченька? Она никогда не называла меня так.
— Просто дело в том… Ты ведь большая девочка и должна понять нас… На самом деле, твой папа… он тебе не родной.
Колени задрожали. Я едва устояла на ногах, прислонившись спиной к двери.
Это шутка такая? Розыгрыш?
Посмотрела на отца. Он сидел, злостно сжав зубы, и с ненавистью уставившись на меня. Как если бы, я была виновата во всех его неудачах.
Значит правда?
— Ты изменяла папе? — нервно усмехнулась я.
— Это было всего раз, — в комнате послышались смешки. — Я влюбилась и все так завертелось…
— Я так понимаю мой биологический отец… это вы? — не став дослушивать оправдания матери, спросила у мистера Диаса.
Не то, чтобы для меня это было важно. Просто хотелось удовлетворить любопытство.
Мужские ладони крепче сжались в кулаки.
— Да.
— Теперь я хотя бы понимаю, почему ты никогда не любил меня, — с вымученной улыбкой смотрю на того, кого всю свою жизнь считала родным отцом.
Сложно полюбить результат неверности супруга. Если вообще возможно. Жить и каждый день видеть его лицо. Говорить с ним. Улыбаться. И про измену даже не забудешь, потому что вот оно. Живёт с тобой в одной квартире. Ест с тобой из одного стола.
Удивительно, как он вообще принял меня. Мог ведь отказаться. В приют отдать. Бросить. Избавиться в конце-концов. Вариантов много. Выбирай любой и действуй. Но он почему-то решил оставить. Беспокоился о репутации? Или надеялся, что когда-нибудь сможет полюбить? Но понял, что переоценил возможности и когда представился удобный момент, решил отдать Рагнару? Убить двух зайцев одновременно. И долг закрыть, и от ненавистной ''дочери'' избавиться.
Нет, не стыкуется. Рагнару же меня первой мама предложила, не он. Заметила его интерес ко мне, и без лишних сомнений предложила.
— А ты?.. Ты мне родная? — задаю матери вопрос, зародившийся в голове.
Если скажет нет, то я, наверно, этому не удивлюсь.
— Конечно, дорогая. Роднее… — она снова потянулась обниматься, улыбаясь своей фирменной улыбкой. Но я уворачиваюсь. Не даю во второй раз поймать себя в капкан.
Удивительно, но не хочется, чтобы она прикасалась ко мне. Не хочется даже хоть как-то соприкасаться со всем этим. Не потому что, мне больно или что-то вроде того. Нет, боль и обида всё же жгли изнутри, но терпеть можно. Просто уже надоело всё это. Хотелось спокойствия. Чтобы наконец уже прекратились эти эмоциональные качели и, жизнь перестала напоминать дурацкий сериал.
— Хорошо… — как можно более спокойно произнесла я. — У меня другой отец… И что с того? Что дальше? Что вы от меня хотите? — спрашиваю уже у них, у всех.
— Дженевьева… — сквозь зубы рычала мама.
Видимо мой тон звучал слишком резко и грубо. Это не понравилось ей. Не так я должна была себя повести. Привыкла к послушанию, и совсем забыла, что я уже не та маленькая девочка, готовая на всё ради их одобрения.
— Мне всё-равно кто мой отец. Хоть он… или он… — ткнула пальцем сперва на человека, сидящего всё это время молчаливой статуей на диване, потом на мистера Диаса. — Да будь хоть Папа Римский, мне плевать.
— Дженевьева…
— Дженевьева, давай поговорим, — низким, успокаивающим голосом позвал… позвал… Нет, я не могла назвать его отцом. Он мне не отец. Даже мысленно не считала таким. Хоть по словам матери и подарил жизнь. Но подарить и воспитать, это не одно и тоже. — Ты сейчас зла, но…
— О чём поговорим? — скрестив руки на груди, нервно спросила. Внутри ещё всё содрогалось от эмоций. Ни то, злость, ни то, волнение. — О том, что бросили и вспомнили только сейчас? Не слишком ли поздно спохватились, мистер Диас? Мне девятнадцать, а не девять. Время, когда я нуждалась в отце уже прошло. Вы немного опоздали. Возвращайтесь туда, откуда приехали… Надеюсь больше не увидимся
Я правда старалась, чтобы мой голос звучал равно и холодно. А не, как у обиженного всеми ребёнка. Но местами в моём тоне проскальзывали срывы.
— Дженевьева, как ты можешь так говорить со собственным отцом? Я не так тебя воспитывала, — недовольный крик матери ударил в спину.
Слышатся шаги. Тяжёлые. Торопливые. Обычно она так ходила, когда я что-то не так делала и она шла меня наказывать. В прошлом… особенно в детстве, каждый раз слыша их, я испытывала дикий страх. Пряталась в углу или в шкафу, чтобы избежать наказания. Но меня находили.
В этот раз дойти не успела.
— Уведите их.
Один приказ и в комнату вошла охрана. Грозные верзилы с безразличными лицами крепко схватили родителей по локти и потащили к выходу. Странно… я не заметила их у входа. Может отходили?
Только в это момент папа… не родной папа. пришел в себя и заговорил. Бросил всего одну фразу. Короткую, но ему этого хватило, чтобы окунуть меня в грязь и показать, какое место я занимаю в его жизни.
— Деньги?
— На счету. И чтобы больше не видел никого
