что-то новое, — и, уже обращаясь к Василию, спросил. — Они-то, ладно… Сталкеры своей задницей за артефакты рискуют, а ты-то зачем с ними поволокся?
Излом глуповато улыбнулся.
— Дак я эта… Кабанчиков половить пришёл… Они тута говорят шипко нажористые от радиацияв… Да… От них… От облученияв.
— От «облученияв» говоришь? — сквозь маску зазвучал смех, больше похожий на скрип. Объяснение Василия рассмешило всех, даже Першинга, стоявшего только что с видом приговорённого. Наконец, успокоившись, Крокс сказал. — Ладо, понятно… Хотя, честно говоря, вообще не понятно, как эта троица мимо секрета нашего прошла… Семёнову за это теперь на втором блокпосту век вековать придётся. Короче… Отпускайте этого гурмана, пусть уходит.
— А с этими что? — поведя стволом в сторону Павла, спросил один из бойцов.
Крокс, долго не задумываясь, ответил.
— С этими… Ты, Механик, правила знаешь не хуже моего. Мы для Зоны убийцы и фанатики… Этих в расход, — и, обращаясь к Роману своим металлическим голосом, добавил. — Изъятые у вас личные вещи будут уничтожены на ваших глазах, какую бы ценность они не представляли… Мы не мародёры, а вы должны были понимать всю ответственность и последствия, входя на территорию Монолита. Вопрос закрыт… И вот ещё что, как вам удалось миновать наш блокпост у завода, не через поле же вы прошли.
В кромешной темноте ночи появился свет от налобного фонаря. К группе Монолитовцев подошёл ещё один, облачённый в тяжёлый экзоскелет, боец. И, что-то у них спросив, двинулся к стоявшему возле арестованных Кроксу.
— Что у вас тут?
Крокс, кивнув в сторону Сталкеров, ответил.
— Ничего особенного, Командир. Взяли вот эту троицу кладоискателей, прямо тут, на заставе, представляешь, Октябрь. Спали как младенцы, нашей водки налопавшись. Даже охранение не выставили. Два Сталкера и излом с ними, первый раз такую компанию вижу.
При упоминании позывного бойца, у Романа словно камень с плеч упал.
— Привет, Октябрь! Что с Бульдогом… удалось спастись?
Боец отпихнул Крокса в сторону, всматриваясь в лица задержанных.
— С Бульдогом всё в порядке, кто спрашивает? — и снял бронированный шлем, осветив его фонарём лица, стоявших перед ним, Сталкеров. Разглядев среди задержанных Романа, расплылся в широкой улыбке. — Лис! Живой! Ну здравствуй, призрак. Как ты? Что ты? Ладно. Погоди чуток, не рассказывай, я на минутку, пару команд дам, а потом всё по порядку мне поведаешь… если захочешь, конечно.
Крокс тоже снял шлем, проведя пятернёй по бобрику коротко стриженных волос и, не совсем понимая, что происходит, неуверенно поинтересовался.
— Что с ними делать-то теперь? В расход или на базу?
Октябрь звонко шлёпнул по плечу экзоскелета бойца.
— Дурак ты, Крокс, и дети, если они у тебя когда-нибудь от грязи вдруг заведутся, тоже дураками вырастут. Помнишь, мы два месяца назад Призрака в Зону сопровождали, с Бульдогом и Панамой, земля ему пухом.
— Ну… — не понял Крокс.
— Баранки гну! Этот Призрак перед тобой стоит. Ну надо же… — бормотал Октябрь. — Сообщу Бульдогу, ни за что не поверит. Ладно, отдыхайте, я скоро вернусь. Ещё один пост проверить надо, — и быстрым шагом растворился в темноте ночи.
У всех, кроме Романа, вид был ошарашенный. Первым заговорил Крокс.
— О тебе, Лис, и о вашем бое в детском саду я на базе наслышан. Почему сразу не сказал? Ну, да Бог с ним. Хорошо, что обошлось. И извини, если что… Я тоже отлучусь ненадолго, — и ушёл к стоявшим поодаль бойцам.
Настала очередь Першинга и он, склоняя всю родню Романа, животных Зоны, и саму Зону, далеко нелитературной речью, выразил всё, что думает о нём, о Монолите и обо всём этом походе. Наконец, истощив свой эмоциональный и словарный запас, закончил.
— Я, Ромыч, первый раз по-настоящему чуть в штаны не наложил, думал знаю о тебе уже всё, а оказывается — нет… И вообще… раз помилование вступило в силу, а ты лицо провинившееся, шагай за водкой к этому кренделю, который нас кончать собирался. Напиться хочется до полусмерти, мочи нет.
Василий, до этого виновато помалкивавший, засуетился и тут же подхватил идею Першинга.
— Да-да, Милок. Проштрафился, уж будь добр сполняй! Страхов натерпелся, чуть жисти не лишили, а шпирт, он нервы успокаивает.
Першинг, слова излома не оставил без ответа.
— Какой тебе шпирт, предатель алкоголический? Вали, своих кабанчиков нажористых лови, заодно и ноги разомнёшь.
— Одна у меня нога, — заорал Василий. — Вторая ешшо не отросла. Ишь, обидчивый какой, какой мне прок было тута смерть с тобой принять? То-то и оно, что никакого, а кабанов в городе отродясь не было, энта от страху с языка спрыгнуло. Я, в отличии от тебя, антираса не представляю. Как белка жёлуди на зиму не собираю, энта я про артефакты ваши, будь они не ладны, сам за шпиртом схожу, — и демонстративно, в обычной позе «Ля Собака», поковылял к стоящему поодаль Кроксу.
— Ничего не меняется… Ей Богу, как дети малые… — закончил перепалку Павла с изломом, Роман.
Вскоре вернулся Октябрь и они с Романом, словно век не видавшие друг-друга старинные друзья, проговорили весь остаток ночи. Из рассказанного, Роман узнал, что прикрывавший отход из детского сада Бульдог, был несколько раз тяжело ранен, и искалеченную левую руку пришлось ампутировать, а потом, ещё толком не поправившись от ран, ему много раз пришлось доказывать верхним чинам о необходимости вылазки по сопровождению Романа. Роман тоже рассказал о своих злоключениях, умолчав лишь про Алису и появившиеся у него способности.
— Помотало тебя, Лис! Вижу, что всё не договариваешь, но это твоё дело. Ты мне вот что скажи, Сталкер… Стоило оно того?
— Ты о чём? — не понял Роман.
— Ну, да ладно, хватит об этом… Заболтались мы с тобой. Отдыхай, а я пойду посты проверю, потом на базе поговорим. Да, и вот ещё что… — замялся Октябрь. — С тобой всё, как говорится, понятно, а вот что с твоими приятелями делать — ума не приложу. Ладно, всё потом решим, — и, поднявшись в рост в своём, с виду, рыцарском обличии, пошёл к выходу с заставы. Последние слова Октября Романа насторожили. Он помнил со слов Бульдога, что Монолит тщательно оберегает и культивирует сложившееся о группировке мнение, как самой закрытой, состоящей из безмозглых, свирепых фанатиков. Из этого следовали совсем не радужные перспективы в отношении Першинга. Можно было бы, конечно, попытаться через того же Октября и Бульдога договориться с руководством группировки, чтобы Павел стал одним из бойцов Монолита, но зная вольнолюбивый характер Першинга, этот вариант был обречён. К тому же, в планы Романа не входило терять ещё один день для похода на базу Монолита, расположенную слишком
