Легонько оттолкнул его — благо, сил хватило — и прошипел:
— Зачем ты это сделал?
— Дома объясню, — старик воровато огляделся. — Тет-а-тет.
— Пошел ты… — развернулся и, несмотря на жуткое измождение, подошел к цесаревне. Та наблюдала за происходящим с видом заядлого футбольного фаната, что болел за обе команды сразу. — Ваше высочество, при всем моем уважении считаю результат неприемлемым. Семь секунд — несерьезно.
— Ваше право, — Анна ехидно улыбнулась. — На мой скромный взгляд, поединок прошел в полном соответствии с условиями спора. Договорились о десяти минутах? Ваше время вышло — и вот тому доказательство, — часы вновь закачались на цепочке. — Впрочем, исполнять или не исполнять уговор — ваше личное дело. Это законы нельзя нарушать, а пари… тут уж каждый сам решает, сколько стоит его честь.
Поляну словно окутало звуконепроницаемым маревом. Слышал лишь, как нервно трепещут веера встревоженных леди — остальные молча жгли меня взорами в ожидании решения. И мне не оставалось ничего иного, кроме как смириться с провалом — по крайней мере, публично — ведь иначе все мои заслуги и достижения потеряют какой-либо вес. Слово дворянина крепче гранита, а балабол и пустомеля в роли супруга принцессы — это вообще смех. И как не жгло в груди, как не трясло от злобы и несправедливости, я сбавил обороты и низко поклонился:
— Прошу прощения за несдержанность и дерзость, ваше высочество. Виной тому юный пыл и взбудораженные чувства. Ваше решение как судьи поединка не подлежит сомнению, и я признаю поражение, хоть и не могу сказать, что с легким сердцем. И тем не менее, — поднял голову и с вызовом посмотрел прямо в красные глаза, — я не оставлю попыток вернуть то, что принадлежит мне по праву. И потому требую реванша.
— Во-первых, требуйте реванш у того, кому проиграли. Во-вторых, хочу напомнить, что вам здесь не принадлежит ровным счетом ничего, — вампирша не упустила возможность указать на место. — Горничные, что временно служат вам — моя личная прислуга. И только мне решать, как ими распоряжаться.
— И неужели вам их совсем не жаль?
— А что с ними не так? — Анна провела кончиком языка по клыку и с намеком подмигнула. — Живут себе во дворце под моей опекой и защитой вместо того, чтобы сидеть на осиновых колах. И если ради этого им приходится иногда сидеть на колах мясных — то это меньшая расплата за мою доброту. К тому же, некоторые из них совсем не против такой участи. Вам ли не знать.
Она посмотрела так, что меня чуть не передернуло — столь ядреной смеси презрения, надменности и уничижения в свой адрес видеть еще не приходилось. Уж насколько Альберт терпеть не может вампиров, но все его чувства — детский лепет по сравнению с тем, как цесаревна ненавидела меня. Мне же на нее ровным счетом наплевать (отличный задел для возможной свадьбы), поэтому продолжил гнуть свою линию, ибо сдаваться так просто — не в моих правилах.
— Я знаю, — ответил с гордостью, дав понять, что ничуть не стыжусь «тесной дружбы» с Кариной. — И за сим прошу откланяться.
Вдаваться в подробности о том, что блондин — извращенец, садист и маньяк не стал — все-таки прямых доказательств не было, а обвинения весьма серьезные. И я ничуть не боялся его гнева — тут как раз наоборот, для грядущего реванша нужен веский повод. А вот прослыть клеветником совершенно не хотелось, потому что очков бы это точно не добавило.
Поэтому решил сперва добыть неопровержимые доказательства злодеяний, а уж потом без каких-либо проблем вызволить подругу из неволи. Правда, у плана была и своя слабая сторона — ведь по сути Карине предстояла роль живца, но иначе подонка на чистую воду не вывести. Можно, конечно, попросить Амелию все рассказать, но станет ли она выступать против человека, к которому вскоре предстоит вернуться? Да и не факт, что принцесса поверит единственному свидетелю, да еще и служанке. Нет, тут нужны железобетонные улики — и чем больше, тем лучше.
И перед тем как отправиться восвояси пьяной походкой приблизился к Гессену — тот с недовольной физиономией рассматривал шрам в отражении клинка — и строго, с угрозой, сказал:
— Сейчас ты победил, но мы еще не закончили. Я потребую реванша сразу после испытания.
Герман усмехнулся мне в лицо:
— Кем ты себя возомнил, щенок? Не помнишь, как пропустил первый же удар? Так-то я с тобой игрался, а на дуэли пощады не жди. Заколю, как свинью.
— Как ты уже заметил, — произнес тем же тоном, — я тоже дрался не в полную силу. Но теперь ты форы не получишь — и на жалкую царапину под глазом не надейся. Отделаю так, что сто вампиров не вылечат.
Немец приосанился и набрал побольше воздуха, явно готовясь к ответной тираде, но что-то в моем тоне и взоре заставило его прикусить язык.
— Реванш так реванш, — спокойно сказал офицер. — Я от вызовов не бегаю, сударь.
— Вот и славно.
Хотел еще добавить нечто вроде: «и до тех пор советую обращаться с Кариной, как с родной мамочкой», но передумал, ведь угроза могла сработать и тем самым разрушить все мои планы. Ублюдок наверняка захочет поквитаться и за шрам и за фактическое поражение, а на ком еще выместить злобу, кроме как на близком для врага человеке? И как только хлыщ попытается провернуть что-либо подобное, тут-то его за arschи схвачу — да так, что уже не отвертится и не соскочит.
В глазах снова потемнело, и я окончательно убедился, что с поединками на сегодня пора завязывать. И все же оставалось одно крайне важное дело, что требовало решения здесь и сейчас. Несмотря на дикую усталость и стремительно накатывающий сон, я на ходу поднял чепец и передник и протянул горничной.
— Скоро свидимся. Не скучай.
И побрел прочь с таким видом, словно меня ранили не в руку, а прямо в сердце. Хотя в какой-то мере так и было — предательства от наставника вообще не ожидал. Все-таки он заинтересован в моих успехах, а в итоге учинил подлость, которая вряд ли пойдет на пользу нашему общему делу.
— Ваша светлость! — с ядовитой насмешкой окрикнула цесаревна. — На рассвете — новое испытание, так что постарайтесь к тому моменту не угодить в лазарет.
Ответил ей наигранным воинским приветствием и прошел через расступившееся кольцо зрителей, ловя на себе взгляды: любопытные от женщин и настороженные от мужчин. Когда же толпа осталась далеко позади, меня нагнал Альберт и попытался оправдаться:
— Послушай, что бы ты там себе не думал, но я действовал исключительно ради тебя. Да, пришлось пойти на крайние меры, но теперь ты не только полноправный владелец тела Трофима, но и можешь сражаться с той же силой и мастерством. Больше не придется рисковать жизнью в надежде, что юнец пошлет тебе пару волшебных лучей. Отныне ты сам себе хозяин и судья. Разве это малая цена за какую-то упыриху?
Я затормозил столь резко, что из-под подошв брызнул гравий. Схватил деда за отворот пиджака, встряхнул, как соломенное чучело и прорычал прямо в лицо:
— Во-первых, она не какая-то упыриха. Ты по сравнению с ней куда больший вурдалак, так что не смей оскорблять ее. Во-вторых, мог бы придумать что-нибудь менее омерзительное…
