– Пошла. На хрен. Ан-ни.
Он резко отталкивается от стола, стряхивает в мою сторону пепел сигареты и глубоко затягивается, чтобы вновь процедить вместе с дымом:
– Пошла на хрен.
– Макензи, ты редкостный говнюк! – тоже цежу я. От злости, кипящей в желудке, мне не хватает воздуха. – Эгоистичный, беспринципный и бездушный мудак!
– Всё это я уже слышал, – закусывает он сигарету, делая шаг к островку и бедром отпихивая меня в сторону, потому что я стою на пути к спиртному. Я чудом удерживаюсь на ногах, если что. – Вали к нему, раз пришла.
– Так ты этого хочешь? – с силой сжимаю я пальцами столешницу.
То есть он вынудил меня сюда притащиться за этим?
Ник скидывает бычок в горлышко пустой бутылки и смотрит на меня. В тёмных глазах лютая стужа, оседающая на моей коже зябкими мурашками:
– Я хочу, чтобы ты оставила меня наконец в покое.
Серьёзно?
– Прекрасно! – выплёвываю я, чувствуя бескрайнюю обиду и ярость. – Я так и поступлю.
– Я счастлив, видишь? Проваливай уже.
Я смотрю на его ровный, в какой-то степени, хищный профиль.
Хотя бы раз. Хотя бы один чёртов раз он мог бы сказать то, что на самом деле думает! Ведь звал он меня именно для этого, так? Боже, разве, это так сложно? Сложно быть нормальным? А не этой бездушной скотиной?
Это бессмысленно. Нечестно. И дико бесит!
Сжимаю зубы, разворачиваюсь и ухожу. Он же этого хочет? Пожалуйста!
Правда далеко уйти мне не удаётся.
Где-то посередине гостиной мою руку ловят чьи-то пальцы, дергают на себя, перехватывают за плечи и припирают меня спиной к стене. Я пугаюсь, а затем слышу знакомый голос:
– Знал, что ты придёшь, моя милая русская.
Оливер.
Я выдыхаю, и не могу удержать себя от тревожного взгляда за широкий проём кухни. Ник, опираясь ладонями в островок, отворачивается.
Я нервно улыбаюсь Оливеру:
– Это не то, что ты подумал.
– Брось, всё понятно. Я рад, что ты здесь.
Он гладит пальцами мою скулу, и мне хочется повести плечом, чтобы их убрать, но я не решаюсь. Вместо этого я смотрю Оливеру в глаза и думаю о том, что мы похожи. Слишком рано мы остались без ласки родных матерей, пусть и по разным причинам. Мне по-прежнему сложно представлять, что я когда-нибудь осмелюсь его чем-то ранить.
Но сейчас я должна уйти. Себе должна, не кому-то.
– Ол…
– Нет-нет, Ани, – накрывает указательный палец мои губы. – Всё правильно. Всё так и должно быть. Мы с тобой…
Он хочет склонить своё лицо к моему, но я упираю ладони ему в грудь.
– Не дави на меня, Оливер, – в который раз прошу я. – Пожалуйста.
– Что не так, Ани? – смотрит он на меня, и я с опозданием понимаю, что он тоже пьян. Что, по идее, не должно меня удивлять – какой хозяин вечеринки не будет выпивать со своими гостями?
– Мне нужно домой, – говорю я твёрдо.
Я сосредотачиваюсь на реакции парня на мои слова и зря не обращаю внимания на поднявшееся пару секунд назад волнение. А уже в следующий миг Оливера оттаскивает от меня неведанная сила. Впрочем, очень даже веданная – Ник.
– Ты, кажется, уходила, – рычит он на меня. – Так вали!
Оливер бросается обратно и цедит своему сводному брату:
– Какого хрена, придурок?!
Ник не обращает на него внимания, хватает меня за руку и дергает от стены. Он толкает меня с такой силой и резкостью себе за спину, что я, пробежав пару шагов, запинаюсь о собственную ногу и падаю животом на спинку дивана, подвернувшегося так удачно на пути. Сустав плеча жжёт боль.
Я выпрямляюсь и разворачиваюсь обратно, как раз в тот момент, когда Оливер хватает Ника за грудки:
– Что, бесишься из-за того, что проиграл?
Я слышу его шипение, потому что кто-то намеренно убавил громкость музыки. Сейчас все заняты тем, что наблюдают за шоу, которое так долго ждали. Я тоже наблюдаю. Но не ради забавы. Мне искренне жаль это видеть. Зря я пошла на поводу своих эмоций.
– Я никогда не проигрываю, и тебе лучше всех это известно, – усмехается Ник и отталкивает от себя Оливера.
– Она пришла! – ревёт тот, тыча в меня указательным пальцем. – Она знала, что это значит! И ты это знал!
– Мне плевать. Сейчас она идёт домой.
Я наконец замечаю Её. Она с гадкой ухмылкой стоит на лестницу наверх и легонько бьёт себя по подбородку его телефоном.
Мне становится дурно.
Сообщения писал вовсе не Никлаус. Мне писала Ава Фиски, моя якобы подруга. Боже…
В следующий момент всё становится совсем плохо.
Никлаус прожигает меня яростным взглядом, потому не видит, как Оливер замахивается, и через секунду едва не теряет равновесие от обрушившегося на него удара в скулу.
Я резко втягиваю воздух, а Ник сплёвывает кровь на бежевый ковёр и выпрямляется. Кровавая ухмылка на его губах, пожалуй, одно из самых страшных зрелищ, что мне доводилось видеть.
Но больше всего пугает то, что эти двое никогда не дрались. Никогда!
Взгляд Ника безумен. Он словно спрашивает меня: «Ты же этого добивалась, стерва? Так получай!»
Я наконец понимаю, что он никогда не боялся своего брата-борца.
Ник бросается к Оливеру и впечатывает свой кулак тому в живот, вышибая из него воздух. Но Оливер в считаные секунды справляется с ситуацией, обхватывает брата руками и, рыча, бросает его спиной на пол. Он тоже вышибает из него дух. Ник морщится, а Ол уже сидит сверху него и вновь замахивается кулаком для следующего удара в челюсть.
Я чувствую себя ни живой, ни мертвой, а в голове, как на репите, крутится единственная мысль.
Я добивалась совсем не этого. Не этого!
Глава 25. О том, как больно осознавать, что всё вокруг обман
Когда на Никлауса обрушивается следующий удар, я отмираю и бросаюсь к Оливеру, но передо мной вырастает Лу и крепко обхватывает руками за плечи:
– Боже, ты с ума сошла? Кейси, какого хрена ты пялишься? – кричит она здоровяку. – Разними их!
Кейси? На вечеринке Оливера?
Я ошарашено смотрю, как парень кидается к дерущимся братьям и обхватывает своими ручищами Оливера поперёк корпуса, тут же дергая его вверх. На мой немой вопрос он пожимает плечами:
– Я здесь с Лу.
Смотрю на девчонку, которая меня, наконец, отпускает, она морщится:
– Долгая история. – Келли делает шаг к Никлаусу: – Ты в порядке, Ник?
