снимал комнаты неподалеку от вокзала.
– Еще один вопрос. Вы, случайно, не видели пожилого джентльмена, возможно, духовного сана, в… да… в черном плаще, который вчера покинул библиотеку после меня? Мне кажется, что он… что он, возможно… вероятно, я его знаю.
– В черном плаще нет, сэр, нет. После вас ушли лишь два джентльмена, сэр, но они были молодые. Мистер Картер, который взял ноты, и один профессор с романами. Вот и все, сэр, потом я пошел пить чай. Благодарю, сэр, премного вам обязан.
Мистер Элдред, все еще терзаемый беспокойством, взял кэб, дабы отправиться по адресу мистера Гаретта. Но молодой человек был пока не в состоянии принимать гостей. Ему стало получше, как сообщила его хозяйка, но он перенес сильное потрясение. По словам доктора она заключила, что с мистером Элдредом он сможет встретиться уже завтра.
Мистер Элдред вернулся к себе в гостиницу в сумерках и провел, я боюсь, скучный вечер.
На следующий день ему удалось повидать мистера Гаретта. Прежде перед ним был бодрый и симпатичный молодой человек. Теперь же его глазам предстало очень бледное и дрожащее существо, усаженное в кресло перед камином и постоянно вздрагивающее и кидающее взгляд на дверь. Ежели он и ожидал посетителей, которых не желал видеть, мистер Элдред к ним не относился.
– На самом деле, это я обязан принести вам свои извинения, и я был просто в отчаянии, что не в состоянии этого сделать, но я не знал вашего адреса. Я так рад, что вы зашли сами. Я крайне огорчен, что доставил вам столько хлопот, но, вы понимаете, я никак не мог предвидеть… этот приступ.
– Разумеется. Знаете, я немножко разбираюсь в медицине. Простите, что спрашиваю – не сомневаюсь, у вас хороший врач, – вы что, упали?
– Нет. Я действительно упал на пол, но не с высоты. Это было от потрясения.
– Вы хотите сказать, что вас что-то напугало. Вы что-нибудь увидели?
– Не очень-то, если подумать. Но да, я кое-что увидел. Вы помните, как вы впервые пришли в библиотеку?
– Конечно. Вот что, прошу вас, не надо об этом рассказывать… вам опять станет плохо.
– Наоборот, мне бы очень хотелось с кем-нибудь поделиться – может, вы мне сумеете все объяснить. Когда я вошел в хранилище, где находится ваша книга…
– Послушайте, мистер Гаретт, я настаиваю, чтобы вы прекратили свой рассказ. К тому же у меня осталось мало времени, а мне еще надо собрать вещи и успеть на поезд. Нет… ни слова… вам это повредит. Хочу вам сказать лишь одно. У меня такое чувство, что я в ответственности за ваше недомогание, и считаю, что обязан оплатить вам причиненный ущерб. Сколько?..
Но это предложение было решительно отвергнуто. Мистер Элдред не стал уговаривать и тут же ушел. Правда, мистер Гаретт успел заставить его забрать бумажку с шифром «Трактата Миддот», дабы он смог на досуге взять книгу сам. Но мистер Элдред в библиотеке больше не появился.
В тот день Уилльяма Гаретта посетил еще один гость – его ровесник и сослуживец, некий Джордж Эрл. Он был одним из тех, кто обнаружил Гаретта лежащим без сознания на полу в «хранилище», в небольшом помещении (в которое из просторной галереи вел центральный коридор), где помещалась древнееврейская литература. И, что совершенно естественно, Эрла сильно беспокоило состояние его товарища. Поэтому сразу после работы он побежал в пансион.
– Итак, – сказал он (после краткой беседы), – мне неизвестно, отчего тебе стало так плохо, но у меня возникла идея, что в библиотеке появилось что-то неприятное в атмосфере, мысль пришла мне в голову как раз перед тем, как я тебя нашел. Мы с Дэвисом шли по галерее, и я ему сказал: «Ты не замечал, что в этом месте такой затхлый воздух, как нигде? Это же вредно». Понимаешь, если находиться долго в таком воздухе (а он там хуже, чем везде, уверяю тебя), можно привыкнуть, но наступит момент, когда станет плохо. Как ты думаешь?
Гаретт покачал головой:
– Запах, да… он всегда там такой, хотя дня два назад я обратил внимание, что запах пыли уж очень сильный. Но он тут ни при чем. На меня подействовало то… о чем я и хочу тебе рассказать.
Я пришел в древнееврейский фонд за книгой для читателя, который ожидал меня внизу. Именно с этой книгой я ошибся за день до того. Я собирался ее взять для того же человека и увидел, в чем я совершенно уверен, старого священника, забирающего ее.
Я сообщил своему посетителю, что книги нет, он ушел с обещанием прийти на следующий день. Когда я вернулся в хранилище, чтобы попросить ее у священника, его не было, а книга стояла на полке. Тогда вчера, как я уже и говорил, я снова пошел за ней. И на этот раз – ты только представь себе – в десять часов утра, когда там так же светло, как и в других хранилищах, снова мой священник стоял ко мне спиной, просматривая книги на полке, к которой я и направлялся.
Шляпа его лежала на столе, и я увидел, что он лысый. Секунды две я внимательно разглядывал его. Эта омерзительная лысина просто поразила меня. Она была какой-то высохшей и пыльной, а оставшиеся на ней волоски напоминали паутину. Я решил обратить на себя внимание: покашлял и пошаркал ногами. Он обернулся, и я увидел его лицо – такого я в жизни не видал. Говорю тебе, я не ошибся. Правда, почему-то я не заметил, как выглядит нижняя часть его лица: я глядел лишь на верхнюю. Она была иссохшей, с глубоко посаженными глазами, поверх которых от бровей до скул тянулась паутина – густая.
Тут я, как говорится, отключился и больше ничего не помню.
Какие бы там объяснения вышеприведенному феномену не привел Эрл, нам они не интересны. Во всяком случае, ни одно из них не разубедило Гаретта в том, что он видел то, что видел.
После болезни Гаретт не вышел на работу, так как директор настоял, чтобы он взял неделю отпуска и куда-нибудь съездил.
Таким образом, через несколько дней Гаретт стоял с чемоданом на вокзале и выглядывал удобное купе для курящих, в котором он смог бы добраться до Бернстоу, что на побережье, где прежде никогда не бывал. Для его целей подходило лишь одно-единственное купе. Но, как только он к нему подошел, он увидел напротив его двери фигуру, столь напомнившую его неприятные переживания, что он, ощущая, как к
