Он лежал как мертвый, и люди его не заметили. Он попал в человеческий след, в котором скопилось немного влаги, а когда пришел в себя, то увидел, как люди сидели на берегу и, вытаскивая рыбу из котла, поедали ее совсем как щуки. Наверно, рассказчик упомянул щук со зла. Известно, что ерши, давно враждуют со щуками и даже распускают слухи о том, что если бы не колючки у ершей, так щуки их давно бы всех съели. Но, во всяком случае, то, что ерш рассказывал, было страшно слушать.
После этих достоверных известий рыбы призадумались… Никогда до этого не было так много людей на берегу озера. Чего им надо? Уж не вздумали ли они навсегда поселиться возле озера, чтобы выловить всех рыб?
Время от времени то одна, то другая рыба ходила на разведку. Иных посылали рыбьи стаи, другие действовали по собственному почину. Выплеснувшись у самого берега, рыбы успевали увидеть много интересного. Там, где раньше стояли только три рыбацкие хатки, теперь раскинулось большое селение. И по берегу и по воде все время подвозили бревна. На песчаном побережье высились огромные " сооружения, похожие на рыбьи костяки, только ребра были деревянные. Иногда рыбы слышали обрывки человеческой речи: «Царь Петр… Потешный флот… Великие бои… Здесь научимся владеть водой… На море враг не будет страшен…»
Некоторые даже видели на берегу самого главного человека, которого все называли царем Петром. Это был высокий, длинноногий юноша в красном кафтане, ловко работавший топором и отдававший приказания.
Если бы рыбы изучили человеческий язык, то, подслушав речь Петра, они бы поняли, что им никакая беда не угрожает, что беда грозит врагам России. Для этого именно Петр Первый и строит тут, на озере, вдали от всяких шпионов, свой потешный флот, обучая людей для будущей битвы за моря.
Но рыбы слышали только отдельные слова, не понимали их смысла, и потому в озере становилось все беспокойнее. Некоторые рыбы даже поговаривали, будто все, что сооружают люди на берегу, не что иное, как хитроумные ловушки для истребления обитателей подводного мира.
Старая щука, которая в те годы была совсем еще молодой, не очень доверяла этим россказням. Она часто подходила к берегу и, поднимаясь к самой поверхности воды, наблюдала за тем, что делалось на берегу. Люди выбрасывали в воду объедки, и потому это место было удачливым для охоты: прибрежная вода кишела плотичками, пескарями и мальками. Плохо было только то, что не всегда удавалось отличить живую рыбку от мертвой приманки. К тому времени щука уже знала о многих хитрых способах, которыми ловит рыбу человек. Но она была молода, сильна и надеялась, в крайнем случае, справиться с любой снастью. А люди на берегу все больше привлекали ее внимание. И вот однажды щука попалась.
Она выплыла возле самого берега, чтобы посмотреть, что происходит на верфи. Корабли были уже готовы к спуску. Они стояли на высоких клетях, а вниз, к воде, были протянуты гладкие спуски из бревен.
Бревна были смазаны салом, и это сало стекало в воду круглыми каплями. Капли застывали в воде и плавали белыми шариками. Мелкие рыбки охотились за шариками, а щука принялась охотиться за рыбками.
Во время прыжка над водой щука увидела, как от берега отошли три лодки и сидевшие в них люди начали сбрасывать сеть. Лодки стояли далеко, сеть была щуке не опасна, и щука, прыгая из воды, стала разглядывать людей на берегу.
Там по команде высокого юноши в красном кафтане плотники выбивали из-под корабля деревянные клинья. Щука задержалась на поверхности озера и увидела, как самый большой корабль вдруг двинулся вниз по бревнам. Сало на бревнах вспыхнуло огнем. Испуганная щука нырнула поглубже, но корабль с силой ударился о воду и поднял крутую белую волну, которая оглушила щуку. Перепуганная щука бросилась вдоль берега и с разбегу ударилась в сеть.
Когда рыбаки вытащили сеть, они долго хохотали над щукой, которая ухитрилась попасть в сеть не изнутри, — а снаружи! Потом рыбаки выбрали из сети двенадцать одинаковых щук и бросили их в садок, стоявший возле самого берега. Это была лодка, наполненная водой и затянутая сверху сеткой, чтобы пойманная рыба не могла выскочить.
Тут щука увидела сквозь воду, как на берегу загорелись страшные костры, о которых когда-то рассказывал ерш.
Вода все еще дрожала от ударов сходящих со стапелей судов. По берегу катили бочки. Несли блюда с жареной рыбой. Щука видела, как свешивались с этих блюд рыбьи хвосты.
Двенадцать щук крутились в садке, как мельничное колесо, — их пугало будущее. Только наша щука все еще надеялась на свободу.
Но вот их садок прицепили к другой лодке и повезли к' самому большому кораблю. Там их вычерпали сачком и бросили в бочку с водой.
Щука еще раз увидела того высокого юношу, которого все называли царем Петром. Он схватил щуку за голову, поднял над палубой и закричал:
«Пометим сих щук в честь нашего великого праздника, и пусть они передадут весть о наших трудах потомкам! Дьяк, дай метку!»
Щука почувствовала сильную боль в жаберной кости. Сквозь кость прошла раскаленная игла. Царь Петр продернул в образовавшуюся дырочку тонкую золотую проволоку с прикрепленной к ней пластинкой. Потом он повернул щуку и прожег вторую жаберную кость. Щука только разевала рот от боли. Но вот и вторая пластинка, прозвенев на проволоке, повисла с жаберной кости. Царь Петр шагнул к борту корабля и выпустил щуку из рук. Она скользнула в воду, перевернулась вверх брюхом и закачалась у кормы корабля.
Царь сердито сказал:
«Подохла! Дьяк, почему перетомили рыбу?»
«Оживет! — успокоил его дьяк. — Смотрите, ваше величество, уже шевелится!»
Щука слышала голоса, но у нее все еще не было сил перевернуться вверх спиной, хотя она и понимала, что находится в самом опасном-положении, когда ее может искусать даже окунь. Когда же вода охладила ее пересохшие жабры, щука перевернулась, вильнула хвостом и пошла в глубокую воду, поблескивая золотыми сережками. А на корабле все кричали здравицу Петру, и крик этот еще долго слышался под водой.
Придя в себя, щука остановилась у самого дна. Тени кораблей проникали и сюда. Кораблей было много. Они стояли, покачивая мачтами, одеваясь в белые паруса, чтобы идти в поход. А с самого большого корабля одна за другой падали щуки с золотыми сережками и, приходя понемногу в себя, уплывали в разные стороны. Некоторые из них, очнувшись, стремились уйти от звона сережек на их собственных жабрах. Они мчались в воде, не разбирая
