рати. У всех сразу же резко прибавилось сил.
А у городских причалов в это время разворачивалась десантная операция. Высаживавшиеся с галер пехотинцы, минуя хозпостройки и посад, полноводным потоком ринулись в Окольный город. Судовая рать вливалась в него через взорванный проход в надвратной башне, сейчас полностью контролируемый нашими передовыми войсками. Проходит несколько минут, из предрассветной тьмы слышны лишь крики, звон оружия и неясный шум. Вот уже и у ворот детинца бухнул громкий взрыв, снесший ворота, и конные ратьеры врываются в княжеские хоромы.
Остановившись вместе со спешенными телохранителями в трёх сотнях метров от взорванных ворот, я внимательно наблюдал за происходящим вокруг. Из города доносился многоголосый рёв, слышалось звяканье железа о железо. Время от времени гремели пушечные раскаты, казалось, будто рядом бушевала сильная гроза.
Миновав скромный посад, я въехал в Окольный город и медленно проехался по предрассветным улицам, направляясь прямо к детинцу. Повсюду снует и мечется всполошившийся народ, но бравый вид пехотных подразделений, разошедшихся по городу, мигом остужает все горячие головы.
Витебский князь со всем своим семейством и ближниками был взят прямо в своей загородной резиденции – в Узгорском замке – силами первого и второго батальонов первого полка, высаженных с галер прямо на пристань.
В Верхнем замке были застигнуты врасплох и заблокированы в гриднице вооружённые люди – вои местных бояр. Сами же бояре даже не казали носа, сидели в своих усадьбах тихо, как мыши под веником.
– Государь! – подъехал ко мне на коне ратьерский десятник Елферий. – В столовой избе заперлись два десятка оружных! Выходить – не выходят, хотят весть переговоры.
– Передай им, что если добром не выйдут, то их там и подпалим!
Затем я, обдумывая новую информацию, обратился к только что подскакавшему Елферию.
– Дружинников, что были в гриднице, уже повязали?
– Да, княже! В амбар их покудова всех без разбора свели.
– Где сейчас витебский князь?
– Под нашей охраной, в своих жилых хоромах Узгорского замка. – Елферий чуть подумал и добавил: – Вместях с жёнкой своею и детьми.
– Ладно, – махнул я рукой. – Детинец под контроль взяли, городские ворота – тоже. Со всем остальным разберемся, как рассветёт. А сейчас поговорим с местным князьком. Ума не приложу, что с ним делать?!
Вдруг неожиданно из-за спины послышалось:
– Вот, Владимир Изяславич, владыку витебского привели.
Я обернулся. На меня смотрел вполне себе благообразный старичок, лет за шестьдесят. Похоже, он расслышал последние мои слова.
– Княже, Владимир Изяславич! Не бери грех на душу, не губи Изяслава Брячиславича, из славного рода наших былых волостителей.
– Что же с ним делать, отче? Молиться на него прикажешь?
– Зачем же, он не икона.
– Вот-вот! И я о том же! – я усмехнулся.
– Не о том думаешь, княже. – Владыка не принял мой шутливый тон. – Свяжи его душу на верность тебе крестоцеловальной клятвой, и будет у тебя целиком и полностью, от кончиков ногтей до кончиков волос, верный тебе и твоему роду удельный витебский князь!
– Витебск для него сильно жирно будет! Максимум, что я ему могу дать, при условии принесения им клятвы, какой-нибудь погост в вотчину, и не более того!
– Скуп ты, княже, а то есмь грех! – назидательно произнёс священнослужитель.
– Не суди, да не судим будешь! – отбрехнулся я. – Мне нет никакого резона с тобой разводить дискуссии, сначала надо с самим князем словом перемолвиться.
Переправившись в Узгорский замок, мы поднимались по лестничным переходам, и тут ко мне на ухо присел желающий выслужиться перед новой властью диакон Фотий.
– Владимир Изяславич, помимо целованья креста свяжи есчо Изяслава Брячиславича проклятой грамотой! Ведомо мне, что он ещё с малолетства колдовства да проклятий жуть как боится!
Я вспомнил своего духовника, он как-то рассказывал о существовании особых письменных клятв, с призывом на себя проклятий в случае их нарушения.
– Спасибо, отче! Диакона Фотия я запомню и при случае отблагодарю! – так же тихо шепнул я ему на ухо.
Таких людей я старался продвигать. Пускай они действуют из своекорыстной выгоды, главное в этом деле, чтобы наши корысти совпадали.
Витебский князь в окружении жены и трёх малолетних детишек скромно сидел на скамье, понурив голову. Завидев меня, он бросился на колени со словами:
– Брате мой! Не погуби нас, многогрешных!
С такими приспособленцами воевать одно удовольствие, но и одаривать их властью тоже себе дороже выйдет. Стоит ли говорить, что бывший витебский князь согласился со всеми моими условиями, не возразив ни словом, ни делом. Добросовестно принёс клятвы, подписал грамоты и в тот же день отъехал вместе со всем своим семейством и частью челяди в своё новое владение, которое я ему выделил на востоке Смоленской земли, на всякий пожарный случай подальше от Витебска.
Присягу горожан я повелел проводить в плинфяной Благовещенской церкви. Храм стоял в Окольном городе, на холме, и был прекрасно виден с реки. Начавшаяся с вечера процедура присяги растянулась до утра, плавно перейдя в заутреню. Прошедшим днём мы вместе с компетентными товарищами разбирались с боярами и дружинниками. Десяток человек пришлось казнить, действуя больше в профилактических целях, для острастки остальных. Не выспавшиеся горожане, уставшие от всенощных бдений, только с первыми лучами солнца начали разбредаться по своим домам.
– Потопали отсыпаться, – с завистью прокомментировал Малк, наблюдая вместе со мной из башни детинца за просыпающимся, вернее, засыпающим городом и посадом.
Проспав несколько часов, во второй половине дня разослал гонцов, повелев созвать в терем переживших минувшую ночь витебских бояр.
В назначенный час бояре начали дисциплинированно накапливаться в гриднице. Дав вельможам около получаса потомиться в безвестности, быстрым шагом в сопровождении воевод я вошёл в гридницу и уселся в кресло. При моём появлении все бояре суетливо вскочили с лавок, долго кланялись, всячески изъявляя при этом верноподданнические чувства. Видать, наслышаны, бедолаги, о судьбе своих непокорных смоленских коллег.
– Звал я вас сюда, господа бояре, для важного дела. Отныне Витебск из удела превращается в смоленский волостной центр. Святослав, ваш бывший князь, ушёл с Полоцкого стола прямо в могилу, вернее, под воду, за своё клятвопреступление! Вашего нового князя Изяслава, ставшего моим подручным князем, я наделил вотчиной в Смоленской земле. Зла он мне не причинял, а потому и я на него зла не держу. По правде ли я поступил, бояре?
– По правде, государь, по правде! – Бояре согласно закивали головами, затрясли бородами.
– Ваш град я взял не для того, чтобы его опустошать или ещё как-то ущемлять, а для того, чтобы раз и навсегда покончить с враждой и усобицами, что меж нами часто возникали. Теперь в Витебске будут действовать
