в собрании офицеров, во дворце, званием Героя Российской империи с вручением ордена Славы, а так же Вы станете первым кавалером ордена Святой Софии, который будет вручаться за особые заслуги перед Отечеством на ниве Просвещения, искусства. У Вас же будет особенный, с мечами. В знак того, что Вы не только освободили центр истока русского православия, но и способствовали сохранению культурного и исторического наследия. Вы же сохраните Константинополь в целости? — я все говорил, словно маньяк, наслаждаясь скупой мужской слезой, стекающей по правой щеке русского генерал-фельдмаршала.
— Я благодарю Вас, Ваше Величество! Служить Вам — высшая цель для меня! — взяв себя в руки, произнес Миних.
— Это еще не все, Христофор Антонович, — усмехнулся я. — Знаю, что Ваш дом используется под различные нужды нашего государства, знаю, что в Петербурге Вы проживаете в доме, который снимаете. Но не только потому я дарую Вам еще и двести тысяч рублей. Если со всеми причитающимся выплатами за награды, получится, что Вы получите более двухсот одиннадцати тысяч рублей. На новоселье позовете обязательно!
— У меня нет слов, которые я мог бы произнести в знак благодарности, но я делами своими докажу, что достоин наград! — сказал Миних.
— Христофор Антонович, работайте в Константинополе. Не менее года я вынужден полагаться на Вас в деле первоначального устройства нового генерал-губернаторства. Вместе с тем, я пока не снимал Вас с должности устроителя дел в Новороссии. В Константинополе отличные верфи, построенные еще французами, восстановите их. Может знаете, остался ли высушенный лес от турок? — начал я озадачивать Миниха.
Генерал-фельдмаршал не стал отвечать, но пообещал, что уже к вечеру, когда состоится прием во дворце, он обязательно разузнает о лесе, как и о верфях.
При всех прочих, у турок были очень неплохие корабли. Да! Этими линкорами и фрегатами управляли не всегда компетентные офицеры, но сами корабли не уступали русским, в чем-то и превосходили. В этом времени именно французы являются лучшими кораблестроителями, англичане только приближаются к французским технологиям. Безусловно, островитяне к концу этого века должны обойти французов в деле кораблестроения, наконец, строить судна с кают-компанией, начать обшивать днища металлом. Но пока Франция лидирует в технологиях, что, впрочем, не дает Людовику полного преимущества на море. Но там, во Франции свои проблемы с комплектованием флота на основе жесткой сословности, пусть разбираются. А лучше, чтобы и не разбирались.
Важно было запустить верфи, продолжить строительство флота. Сейчас, когда проливы наши, нельзя давать и возможности думать иным фигурантам средиземноморской политики, что можно взять проливы силой.
— Христофор Антонович, уже направили розмыслов-инженеров на осмотр и первоначальный ремонт крепостей в Дарданеллах? — спросил я, и уже по выражению лица Миниха было понятно, что не послал.
Ничего, уже завтра, могу биться об заклад, но начнет формироваться команда для отправки строителей и инженеров во взятый большим трудом Чанаккале. Вот же! Еще думай, как переименовывать!
— Завтра же пошлю корабли с военными фортификаторами в Петровскую крепость! — отрапортовал Миних.
— Может в какой-нибудь форт Русский или Минихград? Моего имени уже и так много, на разных континентах! — усмехнулся я.
Вечером было офицерское собрание. В отличие от того, как я ранее гулял с гвардейцами, данное мероприятие было скованным и наполнено церемониалом. Впрочем, устраивать грандиозную пьянку я не собирался. Пару бокалов хорошего вина достаточно, чтобы после долгой процедуры награждения и вручения орденов, чуть поднять уровень торжественности. Уже на следующий день я, встретившись с неким активом Константинополя, быстро и, надеюсь, для всех неожиданно, тронусь в путь.
Актив города был вполне солидным. Мне подсказывали, что среди купцов и неких промышленников были те, кто приближался капиталом к пятистам тысячам рублей. Терять таких денежных мешков было бы нехорошо. И я постарался заверить, что все купцы, ремесленники, промышленники, владельцы рыболовных суден, получат льготное налогообложение на год, чтобы войти в российскую экономическую систему. Объявил я и амнистию тем богачам, кто охотно ранее финансировал турецкую армию. Было важно, чтобы Константинополь окончательно не оскудел людьми и производствами.
Вечером 6 июля 1752 года, никого не предупреждая, кроме Миниха, я отправился в сторону Белграда.
Ранее Степан Емельянович Красный отправил не менее пятнадцати отрядов по пути следования нашего картежа.
Рисковал ли я? Да! Но посчитал, что в пределах разумного. Фридрих находится чуть ли не на острие атаки, я же, русский император, как будто прячусь. Нет! Пусть знают, что российский самодержец не прозябает на балах, но ходит рядом с опасностью.
Турецкие банды уже практически еще существуют, разгромленное и дезорганизованное османское войско быстро таяло, когда восставшие болгары, сербы нещадно вырезали ослабленные отряды бывших хозяев. Даже не хочу знать, сколько чиновников и пособников турок уже прирезали. Такие события, как уход из-под ига, никогда не могут сопровождаться миролюбием. И Русь, как я считаю, только сейчас и ушла полностью от монгольского наследия. Крымские татары терзали и в XVIII веке русские земли. Теперь все! Можно развиваться, растить хлеб на полях, сдобренных кровью.
Два полка конных кирасир и казачий полк, да пластуны с партизанами от Степана — это силища для этих мест. Не должно быть ни одного большого организованного отряда, который был бы способен противостоять моему сопровождению. Кроме того, на некоторых отрезках пути нам встречались и русские пехотные части с артиллерийскими соединениями, которые шли к болгарским и дунайским крепостям. В той же Журже турки закрылись и все еще оказывают сопротивление. Так что война еще идет.
Ну а я спешил повидаться со своей «венценосной сестрой» Марией-Терезией. Пусть в глаза мне выскажет свое неудовольствие. Это отсылать послов можно, пусть меня отошлет!
*………*………*
Петербург
7 июля 1752 года
— Господин Шешковский! Вы меня избегаете? — кокетливо спросила Екатерина.
— Ваше Высочество! — глава Тайной канцелярии чуть склонил голову.
— Вот оно как! Высочество! — все еще игриво произнесла жена императора. — Впрочем… это лучше, чем послушница Катерина при каком-нибудь монастыре, или монахиня Марфа, или как еще меня переименовали бы! Прости мя Господи!
Екатерина Алексеевна перекрестилась.
— Позволите, Ваше Высочество, я отвечу на Ваш вопрос? Я не избегаю Вас. Так или иначе, но я постоянно с Вами, — сохраняя невозмутимость лица, Шешковский явно поддел Великую княгиню, так и не ставшую императрицей.
— О, Да! Я вижу Ваши старания. Нашему государю весьма повезло заполучить столь ревностного в службе человека. Впрочем, Петр Федорович всегда стремился окружить себя не столько советчиками, сколь исполнительными людьми, — Екатерина вновь улыбнулась. — Но не об этом я хотела спросить у своего несостоявшегося убийцы…
— Ваше Высочество! — перебил Екатерину Шешковский.
— Не думаете же Вы, Степан Иванович, что я могу забыть тот страх и те обстоятельства, которые привели к гибели людей? Нет, этого я сделать не могу, — серьезное выражение вновь сменилось улыбкой. — Вы же понимаете, что нам нужно выстраивать новые отношения, потому, пусть забыть и не возможно, но постараться не ставить в укор былое, просто необходимо. Это последний раз, когда я Вас упрекаю прошлым. Давайте поговорим о будущем!
— Ваше Высочество! У нас с Вами есть некое личное будущее, отличное от грядущего всей державы? — удивился Шешковский.
Весь разговор казался каким-то элементом вербовки. Похожим образом сам Степан Иванович обхаживал некоторых личностей, чтобы привлечь к своей работе.
— Есть, любезный Степан Иванович, точно есть! — Екатерина чуть наклонилась к Шешковскому и шепотом произнесла. — А давайте с Вами сложим заговор!
Никто не слышал разговора жены императора с главой Тайной канцелярии, Москва наблюдала очередной салют. Гуляния в Первопрестольной продолжались, и еще минимум на две недели хватало запланированных развлечений. Даже какие-то венецианские артисты прибыли и давали представления как на улице, с переводчиком, так и при дворе. Конечно, репертуар предварительно был одобрен ведомством Степана Ивановича.
Отъезд императора практически сразу после коронации вызвал было шквал эмоций. Практически весь двор посчитал себя чуть ли не оскорбленным поступком Петра III. Однако, как только в «Московских ведомостях», как и в «Петербуржских» начали появляться заранее готовые статьи про величие России и необходимость русскому императору посетить собор Святой Софии, общество чуть успокоилось. Тем более, что награды продолжали сыпаться на различные головы и прикрепляться к различным мундирам.
На третий день, после того, как император удалился на моление в Троице-Сергиеву лавру, были
