рукой. Внутри коробочки – грубовато намалеванная дровяная плита с поленьями, с крестом над ней. У коробочки было пять сторон; с одной стороны – схематичный человечек посреди кружка, с вытянутыми ручками.
– Если бы не его почерк, в жизни бы не поверил, что это он нарисовал, – сказал Элефанти.
– Что-нибудь узнаешь?
– Нет.
– Это ирландское благословение.
– Уж об этом я догадался, – сказал Элефанти. – Но что за топка и дрова?
– У вас нет склада с чем-нибудь похожим? – спросил Губернатор.
– Нет. Коробка может быть чем угодно. Гараж. Дом. Ящик из-под молока. Хижина в лесу. Может быть где угодно.
– Да, может, – сказал Губернатор. – Но куда бы поехал Гвидо Элефанти?
Перед ответом Элефанти надолго задумался.
– Мой отец, – сказал он сухо, – никогда и никуда не ездил. Ни разу не удалялся от района Коз дальше трех кварталов. Едва ли. Он и ходил-то с трудом. А если и ходил, то недалеко. Может, время от времени в магазин в Бэй-Ридже, где продаются продукты из Генуи. Было на Третьей авеню местечко с генуэзскими товарами – фокаччей, сыром в основном из Старого Света, – но он туда почти не выбирался.
– Откуда знаешь?
– Я тебе говорю – никуда он не ходил. Время от времени – в вагон. На склад – редко. Может, за всю свою жизнь я раза три видел, как он туда ступал. Это я следил за складом, а не он.
– Что у вас еще есть в округе?
– Ничего. Только негритянская застройка. Метро. Заброшки. И все.
Губернатор странно на него смотрел.
– Уверен?
– Уверен.
– Где-то шкатулка да есть. Как пить дать, торчит где-нибудь, как палец слепого сапожника. Куда-то ее твой папаня дел.
– Мне откуда знать куда?
Губернатор зевнул.
– Он же твой отец, – сонно ответил он. – Сын своего отца знает.
Элефанти долго разглядывал бумажку в руках. Хотелось сказать: «Но ты не сын моего отца. Ты не знаешь, какой он был трудный человек. С ним было невозможно говорить». Но вслух сказал только:
– Будет непросто.
Взглянул на Губернатора. Элефанти говорил сам с собой. Старик заснул. Как можно тише Элефанти поднялся с качалки, вышел за дверь и молча выскользнул в прихожую, как раз когда Мелисса собиралась наверх.
14. Крыса
Банч сидел в столовой в Бед-Стее и жевал куриное крылышко. На столе была тарелка с горой куриных крылышек и блюдце с соусом барбекю. Он показал на них сидевшему напротив парню.
– Угощайся, юный брат.
Лампочка, правая рука Димса Клеменса, запустил руку в крылышки, поймал сразу два и макнул их в соус. Обсосал нежное мясо с кости и снова потянулся к тарелке.
– Не торопись, бро, – сказал Банч. – Курица никуда не денется.
Лампочка все равно ел жадно – слишком жадно, подумал Банч. Либо пацан голодает, либо уже на игле. Банч склонялся к последнему. Пацан был чертовски тощий и носил длинные рукава, чтобы прятать следы уколов.
Лампочка бросил взгляд в конец стола, где Эрл, оправившийся от болезненного электроразряда в котельной Сосиски, молча черкал в кроссворде – правая рука на перевязи, макушка – в бинтах после попадания бутылки на празднике в честь возвращения Супа. Эрл не поднимал голову.
– Итак, расскажи мне о Димсе, – сказал Банч.
– Что вы хотите знать? – спросил Лампочка.
– Как ему достался флагшток? Это самое проходное место в Козе. Кто там барыжил до того, как пришел Димс?
– Я, кстати, хочу себе двор с флагштоком, – сказал Лампочка. – Если у нас все выгорит.
– А как насчет флагштока тебе в жопу? Я спросил, как он достался Димсу, а не чего ты хочешь.
– Просто говорю, что могу справиться лучше него. И для этого мне нужен флагшток.
– Пацан, ты с кем базаришь, с Санта-Клаусом? Срал я на твои хотелки. Ты пока что ничего не сделал, только условия ставишь и облизываешь свои поганые пальцы после моей курицы.
Лампочка моргнул и начал говорить:
– Когда мы все еще играли в бейсбол, у Димса был старший двоюродный брат Кочет. Кочет начал барыжить первым. Он так зашибал, что мы бросили игру и перешли к нему. Слали к нему покупателей. Торчков с улицы. Белых парней из Нью-Джерси, проезжавших мимо, все дела. Кочета кончил какой-то грабитель. И Димс заступил за него.
– И все? Вы все просто легли под Димса?
– Как бы… он кое-что может, Димс.
– По типу?
– Как бы… первым был парень по имени Марк Бампас. Он теперь трупак.
– И как так вышло? Мирно ушел во сне? С лестницы упал?
– Димс его подставил.
– Как это?
– Ну, Кочета убили, пока мы сидели в колонии. Когда мы вышли, всем уже рулил Бампс – Марк Бампас.
– И Димс не возражал? Хоть Кочет и был его двоюродным братом?
– Мы зарабатывали, типа, сорок долларов в день. Куча денег.
– И Димс смолчал?
– Я начну пораньше, чтобы все было понятно, – сказал Лампочка. – Короче, мы вместе сидели в Споффорде. – Лампочка имел в виду колонию для несовершеннолетних. – Я, Шапка, Сладкий, Димс и Бампс. В Споффорде у Димса и Бампса была разборка, в комнате отдыха. Не из-за Кочета. Кочет уже был мертв.
– Из-за чего тогда?
– Из-за телика. Димс хотел позырить бейсбол. Бампс – нет. Они подрались. Димс отмудохал Бампса. Потом приезжал дедушка Димса и передал ему пятьдесят долларов. В Споффорде кормили тухло, так что Димс пошел в пищеблок и купил там рис с фасолью. Поделился со своими корешами: со мной, Шапкой, Сладким. Бампс был не из его корешей. Когда Бампс велел делиться, Димс ответил – нет, я делюсь только со своими. И той ночью Бампс с парой своих приятелей подловили Димса одного в душе и нехило его порезали. Отняли всю жрачку и сдачу с того полтинника.
Димс этого не забыл. Бампс вышел из Споффорда раньше Димса. Когда Димс откинулся через несколько месяцев, Бампс уже подмял под себя двор. Бампс был на волне – толкал, блин, дурь, травку, кислоту, всю херню. Там уже почти все мы вышли из Споффорда. Все сидели на мели, так что пошли работать на Бампса. Он давал сорок долларов в день. Взял даже Димса. Сказал Димсу: «Забей на то, что было в Споффорде. Ты теперь со мной. Мы теперь бригада».
Димс приводил покупателей к Бампсу лучше всех нас. Он умел находить наркош. До самого центра мог доехать, чтобы направить покупателей к Бампсу. Дошло до того, что Бампс посылал Димса с товаром к удаленным покупателям, потому что уже хорошо поднялся. Продавал всем. Тут-то Димс его и нагнул.
Димса послали с тридцатью граммами кокса к одному ямайцу в Холлисе – это в Квинсе. Димс подменил дурь на какую-то стружку из белого мыла и муку и отдал пакетик. Ямаец поставился и чуть не окочурился. Позвонил по телефону, а Димс подстроил, чтобы ответил Шапка, и Шапка сказал: «В жопу
