Но, в чем-то я была ему благодарна. Только в одном: если бы он не продал меня Марсу, я бы никогда не нашла свое место в жизни. Никогда бы не стала счастлива.
Поэтому я подобрала с пола клочок бумаги и накорябала коротко: “спасибо, за то, что продал меня в рабство. Уебок”. И всучила бумажку Раэлису.
— Это что? — растерянно произнес он, вчитываясь, — куда это я тебя продал?
— Не ты. Это письмо моему брату, —- произнесла я, поднимаясь с дивана и бросая взгляд на время, — отправь ему это, пожалуйста.
Пришла пора поставить точку. Точку, после которой начнется совершенно другая жизнь. Я постараюсь забыть обо всем плохом, что было со мной раньше, смело взглянуть в будущее, стать первой леди и гордо нести это звание долгие годы. Письмо от брата, этот плевок из прошлого помог мне собрать всю волю в кулак и, наконец, обрести уверенность.
Потому что теперь я знаю точно - даже в самые темные моменты отчаяния, когда кажется, что твоя жизнь рушится и солнце больше не взойдет над горизонтом, нужно помнить об одном: это - всего лишь часть нашей жизни. Одно мгновение. Никогда не знаешь, что тебя ожидает за следующим поворотом судьбы. Может быть, именно там притаилось твое счастье.
— Готова, что ли? — поинтересовался Кейн, подставляя мне локоть, — я сегодня буду твоим папочкой, моя мармеладка. Отведу тебя на алтарь.
— К алтарю, Кейн, — хмыкнула я, когда мы вышли из комнаты, — на алтаре я уже побывала. В окружении дюжины вампиров.
Стоило огромным дверям в зал открыться, как сотни пар глаз впились в меня, и вспышки фото, словно молнии, засверкали перед лицом. Среди толпы я увидела Клауса, который отсалютовал мне бокалом с чем-то темным. Алиния, который взобрался на столик и распахнул, все-таки, плащ, демонстрируя все, что под ним спрятано - жаль, что никто этого не заметил и звездный час эксгибициониста провалился. Зейн пытался избавиться от какой-то пожилой дамы, липнувшей к нему: он демонстрировал метку на все тело и что-то яростно ей втолковывал.
Сверху на нас посыпались лепестки, устилая красную дорожку к алтарю.
Я жалела только об одном: тут не было моих родителей. То, что они не видят момент моего триумфа, печалило меня. Несмотря на то, что я уже кое-как справилась с разрушительным чувством утраты и научилась жить без них.
Печаль ушла, затаившись где-то глубоко внутри, когда Кейн передал мою руку Ранчо. Он тоже был весь в белом. Ослепительно красивый. До боли в глазах.
— Занозка, — прошептал он, и я едва не расплакалась. Держала его за теплую ладонь в окружении сотен свидетелей и едва успевала глотать слезы счастья, — занозка, ты готова ответить “да”?
— У меня уже нет выхода, мой виброзаяц, — тихо произнесла я, глядя ему в глаза, а он приподнял брови, — ты его не оставил мне.
— Что ты имеешь ввиду?
Я молча опустила его ладонь себе на живот. Еще плоский, но я так и не решилась стянуть его снова вошедшими в моду корсетами. Рискнула дать повод газетам разместить свои фото под заголовком “Первая леди не следит за модой”. Оно того стоило.
— Ты... — Ранчо замер. Его взгляд скользнул вниз, на мой живот, а потом вернулся к моему лицу и растерянно забегал, словно пытаясь отыскать на нем ответ, — занозка, ты шутишь? Я тебя неправильно понял?...
— Ты правильно все понял, Ранчо, — улыбнулась ему я, — через восемь месяцев станешь отцом двоих детей. Ты очень хорошо постарался.
Он внезапно схватил меня и впился в губы с поцелуем под грохнувшие аплодисменты гостей. Сверху на нас снова полетели лепестки, и послышался растерянный голос священника, у которого, похоже, все пошло не по плану:
— Эм... Отныне, объявляю госпожу Алису и господина Ранчадоса мужем и женой! Теперь молодожены могут поцеловаться, —- буркнул мужчина напоследок, когда Ранчо уже прервался, и мы остались стоять, соприкоснувшись с ним лбами.
— Спасибо, Элис, — шепнул мне Ранчо, — ты - мое счастье.
И я ему поверила.
Конец
