Глава 10
Глядя на свои окровавленные руки и залитую форму, я постепенно наливался той самой красной яростью, про которую уже и думать забыл. Марфа, говорила, точнее, предполагала, что это, возможно, что-то из наследия Карбазовых, потому как у нас, Бажовых, подобных реакций не замечалось. Я же сейчас, сидя в трясущемся и постоянно маневрирующем так, словно он шёл змейкой, паровике, пытался оттереться, но только размазывал алые разводы по форме.
О кузов дымовика то и дело тарабанили пули, будто мы были под постоянным обстрелом, а мёртвая девушка… Она как-то сразу стала маленькой, хотя живой была лишь немного ниже меня. Черты лица, всё ещё искажённого, словно она удивлялась случившемуся, быстро заострились, а глаза остекленели, глядя куда-то в пустоту. Кровавая же лужа, растекающаяся по полу, распространяла едкий железистый запах, быстро смешивающийся с ароматами содержимого расслабившегося кишечника и мочевого пузыря в тошнотворное удушающее амбре.
Случайная смерть по-разному ударила по всем, кроме, пожалуй, старшекурсников. Кто-то просто побледнел, осознав, что вооружённые пулевиками простецы могут быть даже опаснее многих чудовищ. Другие пытались отодвинуться, с трудом сдерживая рвотные позывы. Некоторые завороженно смотрели на небольшую дырочку в стене салона, вздрагивая каждый раз, когда её поверхность вздувалась после очередного попадания, сопровождаемого смачным клацаньем. Другие просто задумчиво сидели на своих местах, потеряв интерес к разговорам, ну и тихо, в кулачок, плакали несколько девушек, видимо, хорошо знавших погибшую.
Машина с урчанием набрала скорость, а затем резко повернула, так что нас хорошенько тряхнуло. На какой-то момент даже показалось, что, встав на колёса с правой стороны, она сейчас просто завалится набок, настолько крутой вираж заложил «механвод». Кажется, именно так армейцы называли бойцов-шофёров, управляющих их специализированной техникой.
Минут через пятнадцать непрерывной тряски, периодических обстрелов и крутых поворотов дымовик, пару раз дёрнулся, разгоняясь, и вдруг зафырчал, часто ухая котлом, так что завибрировал пол. Со звонким щелчком отворилась пластина, прикрывающая окошко между салоном и кабиной водителя, и сопровождающий с перевязанной головой крикнул:
– Хватайтесь за скобы! Идём на таран баррикады!
Многие тут же послушно схватились за металлические рукояти, простые гнутые трубки, прибитые к деревянным лавкам, которыми были разделены посадочные места. А затем дёрнуло так, что обычные люди, скорее всего, и не удержались бы. Паровик явно во что-то врезался, но не остановился, замедлившись и натужно фырча, то ли сдвинул, то ли опрокинул препятствие, после чего вновь рванулся вперёд, опасно переваливаясь с левого бока на правый и наоборот.
В момент удара почти никто, даже я, не подумал об теле мертвой девушки. Так что её никто не придержал, а потому труп, ещё не успевший окоченеть, тряпичной куклой подлетел вверх. Старшекурсники, которые, проигнорировав скобы, стояли, словно приклеенные к полу, и едва покачнулись во время тарана, среагировали мгновенно. Тело ловко поймали и вновь аккуратно уложили в проходе, почти возле стены, отделявшей нас от кабины водителя. Сами же оперативно переместились к выходу.
И, надо сказать, очень вовремя! Ещё раз свернув и проскользив с десяток метров юзом, машина остановилась. Не сговариваясь, старшие чародеи с клацаньем открыли смотровые заглушки и выглянули наружу, прячась от неожиданных «сюрпризов» за специально размещёнными под смотровыми бойницами поднимаемыми пластинами.
– Безопасная зона, – крикнул через лючок из кабины сопровождавший нас боец. – Двор удерживается силами жандармерии!
Защёлкали отпираемые морозовским старшекурсником внутренние запоры – и двери кузова, которые тут же придержали два бойца в перепачканной форме жандармов, распахнулись.
Не дожидаясь, пока выдвинут аппарель, старшекурсники попрыгали наружу, тут же разбегаясь и занимая явно ранее отработанные позиции. За ними последовали и мы, имея чёткий приказ, данный ещё в Академии: до получения особых распоряжений действовать так же, как и наши старшие товарищи.
В морозном воздухе чувствовался сильный запах гари. Двор, в котором мы оказались, был, судя по всему, либо собственностью какой-то чародейской гильдии, либо опорной базой наёмничьей ассоциации. Этакая своеобразная городская «Крепостица», квадратная в плане с большим и вместительным плацом, ограждённым от улиц жилыми и рабочими корпусами. Именно на него так лихо ворвался наш дымовик, шедший, оказывается, первым в колонне из трёх подобных машин, а вокруг, не обращая внимания на нас, суетилось множество вооружённых людей.
Перетаскивали раненых. Куда-то выдвигались колонной хмурые и явно злые бойцы, поголовно снабжённые штуцерниками. Раскочегаривалась техника и дымился в стороне, пыхая облаками раскалённого пара из пробитого бока, осевший на отсутствующее заднее колесо малый городской бронированный вездеезд со знаками принадлежности к жандармерии на боках.
«И чем, интересно, его так приложило…» – подумалось, пока я, не стесняясь, продолжал оглядываться по сторонам.
Без понятия, что это был за район! С внутреннего плаца я не заметил чего бы то ни было приметного или знакомого в зданиях, возвышающихся над крышами городской «крепостицы».
Всё же Полис застраивался довольно неравномерно в течение нескольких веков, так что разные районы зачастую имели вполне типичные конкретно для них типовые строения. Где-то использовались многочисленные карнизы, а в другом месте отличительной особенностью зданий были пилоны, из-за которых стены домов казались «волнистыми», или декоративные колонны и портики на зданиях.
Конечно же, куда лучше определиться помогали уникальные строения, ведь, несмотря на относительную унитарность районной застройки, всегда и везде находились те, кто хотел, чтобы его дом выглядел не так, как у всех. Красивее, необычнее, современнее… И чем выше уровень, тем больше имелось на нём таких вот шедевров архитектуры, за которые всегда мог зацепиться глаз.
Третьим же и самым главным ориентиром всегда были клановые небоскрёбы. Вот только для меня всё окружающее было незнакомо, так что напрашивался вывод, что я этого места раньше не видел. Однако мы явно находились на втором ярусе, а потому стоило поменьше щёлкать клювом и внимательно следить за тем, что происходит над головой. Ведь, если противники вооружены пулевиками, да к тому же имеют штуцерники, самое милое дело – начать отстреливать зазевавшихся чародеев даже не с крыш и чердаков, а с третьего, а то и с четвёртого уровня через световые колодцы.
Минут пятнадцать ушло на то, чтобы сориентироваться в творящемся вокруг хаосе. Выяснить, что здесь, собственно, происходит, скоординироваться с занявшими оборону и, как оказалось, медленно, но теснящими бунтовщиков жандармами, а также с другими группами чародеев.
Всем этим, естественно, занималась Юсупова, в то время как лично я вникал в сложившуюся ситуацию. Оказывается, мы находились в районе Марьино! И я действительно здесь никогда даже не проезжал на своём пароцикле. Причём следующим, в чём нас уверил немного нервничавший капрал жандармерии, было то, что мосты над Москвой рекой, на всех пяти уровнях ведущие в Братеево и Царицино, уже разведены, и, случись чего, ожидать массовой атаки в «спину» с той стороны не стоит. Потому как водное пространство патрулируют «трубовики».
