Не знаю, права я или нет, но на всякий случай убрать эту статуэтку из спальни принцессы не помешает.
Луиза смотрит на меня как на сумасшедшую. И я ее вполне понимаю.
– Пастушка? Но при чём здесь она? По-моему, она очень милая. Мне ее подарили.
Ее высочество не успевает ответить. Дверь в спальню отворяется, и чопорная дама, присев в положенном реверансе, сообщает:
– Ваше высочество, герцогиня де Жуанвиль просит аудиенции.
Я вижу удивление во взгляде дамы, когда она замечает беспорядок в спальне, но она достаточно вышколена, чтобы сделать вид, что всё в порядке.
– Ну, что же, очень кстати! – вдруг говорит ее высочество. – Я приму герцогиню в гостиной. Надеюсь, вы присоединитесь к нам, ваша светлость? Мы все вместе сможем побеседовать о так заинтересовавшей вас пастушке. Ее подарила мне именно Жуанвиль.
58. Герцогиня
Клэр приседает при нашем появлении, почтительно приветствуя принцессу, и я с удовлетворением замечаю, как вытягивается ее лицо, когда рядом с Луизой она видит меня.
– Если бы я знала, ваше высочество, что вы не одна, то не побеспокоила бы вас.
– Нет-нет, Клэр, – возражает ее высочество. – Очень хорошо, что вы пришли. У ее светлости есть к вам некоторые вопросы.
Принцесса располагается на диване (похоже, что она не поверила мне, потому что не проявляет ни малейшего волнения), а герцогиня бросает на меня взгляд, напрочь лишенный хоть какой-то приязни.
– Я слушаю вас, ваша светлость!
Луиза не предлагает нам присесть, и мы вынуждены стоять друг против друга – обе напряженные, натянутые как струны. Принцесса же наблюдает за нами с заметным любопытством – как зритель в театре. Я понимаю – мы для нее примерно одинаковое зло. Женщины, готовые на всё ради благосклонности ее брата.
Но сейчас мне стоит думать не об этом.
– Скажите, сударыня, не вы ли подарили ее высочеству фарфоровую пастушку?
Клэр пожимает плечами:
– Кажется, да. Вы хотите такую же, ваша светлость? К сожалению, я не помню, откуда она у меня появилась. Но у меня есть к ней пара – милейший фарфоровый пастушок. Если изволите, я велю доставить его к вам нынче же вечером.
Она ведет себя довольно естественно. Не проявляет страха, не пытается отвести взгляд. А легкое беспокойство, кажется, вызвано совсем другим – она не понимает цели моего вопроса!
Я качаю головой:
– Боюсь, сударыня, пастушок не может быть равноценной заменой пастушке. Если, конечно, у него нет точно такого же ведра, наполненного жидкой ртутью.
И снова – никакой паники. Только обычное удивление, вполне понятное в такой ситуации.
– Ртуть? – переспрашивает она, и тонкие брови ее сходятся у переносицы.
А я только сейчас задумываюсь – знает ли вообще эта аристократка о существовании химических элементов? Вряд ли в программу ее домашнего обучения входили естественные науки.
Кажется, Луиза думает о том же.
– Ваша светлость, вы знаете, что такое ртуть? – в голосе ее слышна ирония.
Герцогиня почти обижается:
– Разумеется, знаю, ваше высочество. Но я понятия не имела, что в том ведерке именно она. Это для красоты, да?
Либо это действительно неведение, либо отличная актерская игра.
Я считаю до десяти, пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев.
– Нет, сударыня, отнюдь не для красоты. Да будет вам известно, что данный металл обладает очень сильными свойствами.
– Металл? – изумляется Клэр. – Но разве металл может быть жидким?
Кажется, она не так невежественна, как я думала.
– Ах, да! – восклицает она через секунду. – Я вспомнила! Ртутью, кажется, лечат чесотку!
На сей раз ее голубые глаза сияют от восторга.
Даже не знаю, что сказать. Вполне возможно, что она права. Я слышала о том, что долгое время ртуть использовали в медицинских целях. Кажется, Иван Грозный лечился ею от сифилиса. Кто же тогда мог знать, что такое лечение приносит куда больше вреда, чем пользы?
И тогда вся вина герцогини заключается лишь в том, что она подарила милую безделушку Луизе, желая порадовать принцессу.
Но я не готова просто так отступить.
– Нет, сударыня, – снова возражаю я, – ртуть даже в малых количествах может привести к серьезным проблемам со здоровьем. Ее пары настолько токсичны, что могут вызвать бессонницу, потерю памяти, головные боли, повлиять на легкие и почки. А длительное нахождение рядом с источником этих паров может привести к смерти!
Герцогиня чуть бледнеет, и на обычно гладком лбу ее появляются морщинки.
– Кто надоумил вас сделать ее высочеству именно этот подарок? И не советую вам лгать! Предупреждаю – вы можете быть обвинены в государственном преступлении! В покушении на жизнь сестры короля! – я говорю наугад, но запугать ее сейчас – это единственная возможность узнать хоть что-то.
Я мельком смотрю на Луизу. Но принцесса по-прежнему невозмутима. Она ничего не ждет от этого разговора.
– Вы понимаете, с кем разговариваете, ваша светлость? – похоже, Клэр решила, что лучшая защита – нападение. – Я буду жаловаться его величеству!
– Сомневаюсь, что его величество встанет на вашу сторону, сударыня. Его давно уже интересуют причины странной болезни ее высочества, и если вдруг принцессе станет лучше после того, как пастушка исчезнет из ее спальни, боюсь, этого будет достаточно, чтобы отправить вас в тюрьму.
– Что за бред! – Клэр повышает голос, но ее уверенность в собственной правоте, похоже, уменьшается.
– Просто скажите, кто передал вам эту пастушку?
– Да она стояла в моей собственной спальне много лет! – уже почти выкрикивает она. – Что вы скажете на это, ваша светлость?
Тупиковая ситуация. У меня нет ни малейшего доказательства ее вины. Да, возможно, и самой вины вовсе нет. И всё-таки я хватаюсь за соломинку.
– А когда она стояла в вашей спальне, в ведерке пастушки тоже была ртуть?
