Его рука ласкала ее щеку, а она трепетала в каком-то экстазе, с удивлением обнаружив, что и у Гая дрожит рука.
— У тебя будет только один повелитель, моя малышка Кэрин. Я люблю тебя, слишком люблю, мой нежный цветок!
Он наклонился к ней и губами нашел ее рот, услышав, как она произносит имя, которое витало, как призрак, на пороге мира ее грез.
— А Селия?
Гай слегка отодвинулся от нее и посмотрел туда, где над виноградниками поднималась бледная полная луна.
— Селия и есть Селия, — медленно произнес он. — Я не могу объяснить ее поступки, и, если честно, она меня не интересует. Будь жив Ричард, все могло бы быть иначе. Он умел держать ее в руках. Все эти последние несколько лет в ней, я знаю, зрело что-то вроде любви ко мне. Вероятно, я напоминаю ей Ричарда. Она очень любила его, и его гибель была началом ее жизненной трагедии. Я пытался быть к ней добр. Некоторые женщины достаточно сильны, чтобы идти по жизни в одиночку. Другие не могут без мужчины. Но что за женщина Селия, мне и говорить не хочется. Важно только, что я никогда и не взглянул на нее неосторожно. Селия для меня всегда была не больше, чем вдовой моего брата. Из-за одного этого мы многое терпели от нее, хотя Триш никогда не жаловалась. Иногда я об этом жалел. — Его рука ласкала нежную ложбинку у основания ее шеи. — Мы, во всяком случае, не будем часто видеть ее. Она теперь знает, что я намерен жениться на тебе.
Кэрин подняла голову и посмотрела на него.
— Вы сказали ей?
— Нет, любимая. Таким женщинам, как Селия, не надо говорить! — В его голосе послышалось веселое удовлетворение. — С ней не будет проблем, не бойся! Я сумею постоять за нас! — Он снова прижал ее к себе, касаясь губами ее белой шеи. — Не будем говорить о Селии!
Через шесть недель Рикки получил премию Стэттона-Логана за лучшую оригинальную картину этого года, выполненную маслом. Он представил портрет, или, точнее, «впечатление» своей матери. Картина не понравилась ни Селии, ни кому-нибудь из ее друзей. Она была написана в ужасно модернистском стиле, и Селия на ней совершенно не была похожа на себя. Портрет, никоим образом, не передавал ее изысканной фарфоровой хрупкости, но Кэрин, увидев его, сразу уловила суть: он являлся блестящим психологическим этюдом. Впрочем, портрету Селии, в отличие от портрета Кэрин, никогда не было суждено украшать стены Бэлль-Эмбер, так как к тому времени Гай и Кэрин поженились.
